Стив
Шрифт:
— Да нет, серьезных планов не было. Но девочка беременная и находится под моей защитой, так что я думала отдать ее матери, в помощь по хозяйству.
Я выдохнул и расслабился, но тут Пышка предложила:
— Да у вас в домике и так не протолкнуться, оставь ее лучше у меня. Ейвдойси вон одной с ребятишками управляться сложно, а большого ума дело это не требует. Тем более раз беременная, то скоро и ее малыш тут бегать будет.
Тетушка решила начать издалека, и предложила оставить девчонку у себя, в помощь бабушке Ейвдойси. Что ж, правильное решение — в поле или в саду от беременной толку никакого. Так что или по дому помогать, или вот за детьми
Стив, напряженный, натянутый как буксировочный трос, стоял за спиной и сверлил меня взглядом. Я просто ощущала, как в позвоночнике прожигается дыра. Ну ничего, сейчас придем ко мне, и я объясню моему солнышку, что для его сестры попадание в дом к Старшей — это как выиграть джек-пот.
Эта… стерва! Оставила меня в незнакомом доме, а сама уходила и уводила моего брата, обняв его за плечи и что-то настойчиво твердя при этом. Стив обернулся ко мне, поправляя сумку, и в его взгляде я, по-моему, впервые в жизни, разглядела неуверенность. Брат сомневался, правильно ли он поступает, бросая меня с этой толстой большегрудой курицей, и при этом, как теленок на поводке, шел за капитаншей! Предатель!
Я все-таки оставила маленькую возможность того, что неуверенность была не из-за решения, которое было продумано и входило в план, а из-за сомнения в том, понимаю ли я, как надо себя вести.
Послушной ангелкой, тише воды и ниже травы, хлопая ресничками и строя умилительные глазки — чего тут непонятного. Можно подумать, в наличии были какие-то другие варианты. Разве что сесть на крыльцо и расплакаться, но у меня сейчас от возмущения ничего не получится. Хотя неплохой был бы вариант, курица явно жалостливая, вон как смотрит сочувственно…
— Какой у тебя срок, дорогая?
Я вытерла рукавом предательски увлажнившиеся глаза и, трогательно улыбнувшись и положив одну руку на живот, прошептала:
— Пятый месяц, мэм… Двадцать недель. Я уже чувствую, как малыш шевелится.
— Зови меня Лийзи, дорогая…
Нет, брат, похоже, поступил правильно, оставив меня здесь. Стерве на моего ребенка было абсолютно наплевать, а эта милая женщина начала подробно расспрашивать, как я себя чувствую и когда меня последний раз смотрел врач… Разговаривая, мы зашли в дом, прошли по длинному слегка обшарпанному коридору и оказались в гостиной.
Это была большая прямоугольная комната, обставленная на удивление безвкусно. Прямо по центру комнаты находился длинный деревянный дубовый стол, накрытый скатертью. Вокруг стола стояло множество разных по внешнему виду, да и по стилю стульев. Они отличались обивкой и резьбой спинок, создавая впечатление того, что их снесли со всего дома, не заботясь о том, как они будут все вместе смотреться. От углов, вдоль стены слева, были две не очень крутые лестницы, ведущие на второй этаж. Напротив двери, через которую мы вошли, был еще один вход, или, скорее, выход, по-моему, во внутренний двор. По бокам от него красовались два больших окна, с занавесками, обитыми бахромой, почему-то не сочетавшейся ни с цветом резного диванчика у правой стенки, ни с цветом бахромы на скатерти стола. Диванчик стоял рядом с еще одной дверью, которая, судя по вкусным запахам, скорее всего, вела на кухню. Не вместительный, с изогнутыми ножками, сам по себе он не особо вписывался в гостиную, но, правда, перекликался с парой стульев. Возможно, когда-то они вместе находились в другой комнате, а потом были перенесены сюда. Жемчужиной интерьера было пианино, подпирающее противоположную от дивана стену. Много лет назад, еще до моего рождения, оно имело снежно-белый цвет, сейчас же было обшарпанным и затертым, хотя закрепленные на нем позолоченные подсвечники еще поблескивали на солнце.
Я уселась на один из стульев возле стола и подперла голову кулачками. Дверь во внутренний двор приоткрылась, и на пороге появился молодой парень, почти мальчик, лет так шестнадцати. Увидев меня, он застыл, потом быстро прошмыгнул мимо нас наверх, по одной из лестниц.
— Скажи, дорогая, а отец твоего ребенка — тот мальчик, с которым ушла моя племянница? — спросила Лийзи, устраиваясь на стуле напротив и пододвигая мне деревянную мисочку, наполненную какими-то мелкими оранжевыми фруктами.
Откусив сочную мякоть, я отрицательно помотала головой, и, прожевав, уточнила:
— Нет, мэм… Лийзи, это совсем другой человек. А Стив — мой брат.
Тут сверху по перилам съехала девчушка лет семи, а за ней, перепрыгивая через ступеньки, бежал карапуз, лет четырех-пяти. Выскочив в коридор, эта парочка притаилась у стенки, думая, что мы их не видим.
— Хорошо, дорогая… Очень хорошо! — почему-то обрадовалась Лийз и, заметив, как я изучаю пианино, уточнила:
— Ты умеешь на нем играть?
Мой рот снова был занят вкусным и сочным фруктом, поэтому я опять кивнула. Я не просто умела играть, а закончила музыкальную школу. Сначала меня отдали тому же педагогу, у которого учился и Стив, но та имела дурацкую привычку постоянно сравнивать меня с братом, причем почему-то все время в его пользу. Хотя мама считала, что мы оба играем одинаково хорошо. Маме я, конечно, верила больше, чем какой-то посторонней женщине, но все равно очень расстраивалась и плакала после каждого занятия, пока меня не перевели к другому учителю.
Лийз, встав из-за стола, кивнула в сторону лестниц:
— Пойдем, дорогая, я покажу тебе комнату, в которой ты будешь жить, вместе с моей дочерью. А когда вечером вернется сын, я попрошу его найти ключ от пианино. Надеюсь, ты умеешь его настраивать?
Настройкой у нас занимался Стив, но раз он где-то тут, недалеко, значит его могут привести, чтобы настроить мне пианино, правильно? Так что я снова кивнула и пошла следом за доброй женщиной наверх, смотреть свою комнату.
Нет, в целом я был согласен с Юйшей, снова разделившей меня и Марисоль. Тем более тут-то нас, наверное, не будут держать взаперти, и мы сможем встречаться. Желательно в более спокойной обстановке, чем сегодня утром. Мне только надо было убедиться, что за сестрой будут присматривать, заботиться и хорошо к ней относиться. Уверения Юйши, что именно так все и будет, не внушали мне доверия. Она воспользовалась бы любой возможностью избавиться от Марисоль и развести нас по разные стороны: корабля ли, деревни этой, а лучше целой планеты или всей галактики. Я смутно представлял, что мне надо сделать, чтобы задушить ее ревность к моей сестре. А для нашего комфортного существования на Венге — это было просто первейшим необходимым условием, иначе моя жизнь на этой планете превратится в полный ад. Сестра и под присмотром умудрялась вляпаться в разные истории, а уж без меня рядом, боюсь даже представить, с ее-то объемами дурости, чего она им здесь натворить сможет. И тут выплывает вопрос: «Как быть и что мне делать, если за малейшую попытку позаботиться о Марисоль, меня будут по лицу лупить и потом по заднице пороть?!» И, к слову, мне никто не объяснил до сих пор, как положено было отреагировать местному сладкому зайке при виде беременной женщины, бегающей перед самой посадкой по кораблю. Неужели и правда просто прошагать мимо? Раз перед тобой человек женского пола, значит, сам за себя отвечает и понимает, что творит? Моя-то сестра?! Тикусйо!