Сто лет пути
Шрифт:
Генри тяжело дышал рядом. Хорошо хоть она с компаньоном, одной было бы совсем невыносимо.
Сирень, готовая зацвести, уже тонко и сладко пахла. Варвара Дмитриевна нагнула к себе кисточку и понюхала независимо, как будто только для того и забралась сюда, чтобы насладиться ароматом.
Минуту, когда рядом с князем на скамейке возник еще один человек, она пропустила, как будто тот из вечернего воздуха материализовался.
Варвара Дмитриевна, хоть и оказалась в результате своих маневров совсем близко, слов почти не могла разобрать, а ей представлялось
И кто этот второй? Что-то в нем было знакомое, как будто она уже видела эти нервические движения, когда он стал размахивать картузом.
Он говорил «бу-бу-бу», ничего не поймешь, Дмитрий Иванович внимательно слушал, а потом спросил строго:
— Это точно известно?
Тот опять завел свое «бу-бу-бу», а князь спросил:
— Почему именно господин Коковцов?
Варвара Дмитриевна молниеносно и неслышно вздохнула и шагнула еще чуть-чуть вперед в своей сиреневой цитадели. При чем тут министр финансов? Выходит, это деловая беседа?
— Расскажите все, что знаете, — велел Дмитрий Иванович, и второй заговорил, и говорил долго.
…Ну, ничего же не слышно! Нельзя ли погромче?!
Тут таинственный собеседник князя подвинулся на скамейке так, что оказался к Варваре Дмитриевне вполоборота, и она… узнала!
Варвара Дмитриевна ахнула. Генри, прилегший было в прохладе кустов, вскочил на ноги, зарычал и гавкнул, двое на скамейке оглянулись, и госпожа Звонкова, не думая ни о чем, кинулась вперед.
— Дмитрий Иванович!
— Варвара Дмитриевна, голубушка!..
— Кто здесь? Князь, вы обещали! Вы слово давали!..
— Дмитрий Иванович, это он! Который был в Таврическом!
— Как вы здесь?! — спросил князь.
— Это он, он меня напугал в Думе! Тише, Генри!.. Stop, stop it!
…Хотя если бы не вмешательство бульдога, только бы этого второго и видели! Сразу после феерического появления Варвары Дмитриевны из сиреневых зарослей он стал отступать и, пожалуй, дал бы деру, но Кембелл-Баннерман был начеку. Вздыбив складчатый загривок и обнажив клыки, он припал на упористые короткие лапы, стал надвигаться, и человек с картузом сделал шаг назад, неловко упал на скамью и закрыл лицо руками.
— Дмитрий Иванович, это тот самый, помните, когда я испугалась? Он хотел вас видеть! Я подумала, у него бомба!
— Я помню, но как вы здесь?!
— У меня нет никакой бомбы и тогда не было! — произнес давешний студент.
Тут Варвара Дмитриевна осознала всю серьезность и двусмысленность своего положения. Сейчас Шаховской поймет — что она шла за ним, следила, как жандарм за политическим, а потом еще и подслушивала в кустах!
Она залилась краской так, что жарко стало даже волосам, и серебряный обруч в локонах внезапно сдавил виски, как пыточное орудие.
— Я… мы с Генри… мы просто гуляли, и я увидела вас… совершенно случайно… и этот человек… я его знаю… он при депутате Алябьеве состоит… — она продолжала лепетать, а князь смотрел пристально и серьезно.
Лучше бы отчитал!
— Присядемте, — предложил Шаховской, когда она выдохлась и замолчала. —
— Меня убьют, если кто-нибудь узнает, — вдруг сказал помощник депутата Алябьева так, как будто речь шла о чем-то совершенно обыденном. — Неужели вам действительно все равно?
— Никто не узнает, — возразил Дмитрий Иванович, — за госпожу Звонкову я могу поручиться, как за самого себя.
Помощник Алябьева — Варвара Дмитриевна позабыла, как его зовут, — безнадежно махнул рукой.
— Рассудите сами, — продолжал Дмитрий Иванович, как ни в чем не бывало, — вы уже имели с ней беседу в Таврическом, когда разыскивали меня. Даже успели напугать! Гораздо разумнее будет ввести ее в курс дела, чем оставлять в неведении и беспокойстве. Госпожа Звонкова не просто талантливая журналистка, но и наш проверенный товарищ по партии.
Варвара Дмитриевна, хоть и была почти в слезах, все же этого «товарища» отметила.
— Вы можете быть с ней так же откровенны, как и со мной, — добавил князь.
— Да, но дело чрезвычайной секретности…
— Я не выдаю чужих секретов, — вспылила Варвара Дмитриевна, думая о том, что она «товарищ».
— Поклянитесь, что никто и никогда, ни ваши маменька и папенька, ни подруги, ни знакомые не узнают того, о чем мы здесь говорим. И имени моего вы никому называть не станете, — потребовал помощник депутата Алябьева.
— Разумеется, не узнает, — твердо сказала Варвара Дмитриевна и покосилась на князя. Имя она и сама позабыла! — Никто и никогда.
— Позвольте два слова, чтобы попусту не тратить время, — вступил князь. — Господин Викторов состоит в социал-демократической партии, насколько я понял, в самом радикальном ее крыле. Сейчас идет подготовка к акту убийства министра финансов. Цель акта сорвать договоренности о франко-русском займе. Дело должно быть обставлено так, будто в убийстве замешаны левые депутаты Думы. Россия не получит денег, которые необходимы для пополнения казны, а для государя страшная смерть одного из самых уважаемых министров станет поводом для разгона Думы. Взорвать министра планируется на железной дороге. Погибнуть должны десятки людей, — Варвара Дмитриевна слушала, боясь вздохнуть. — Убийство должно откликнуться не только в России, но и по всей Европе, где только с открытием Думы поверили в возможность перемен и остановку революции.
— Революция не должна останавливаться, — бесцветным голосом сказал господин Викторов и сел поглубже в тень. — Самодержавие будет сметено любой ценой.
— А покуда работает Дума, есть возможность договориться и без революции. Это господам социал-демократам не подходит. Нужен взрыв.
— Он и произойдет, если… вам не удастся его предотвратить, — пробормотал господин Викторов.
Варвара Дмитриевна представила себе варшавский поезд, с длинными, как во всех нерусских поездах, окнами, с диванами, латунными ручками, чистыми стеклами. Вот дают гудок, кричит паровоз, в толпе на перроне начинается суета последних секунд перед отправлением, а впереди дальний путь, путешествие, радость.