Сто лет
Шрифт:
— Может, она добралась до берега? — крикнул он людям в ближайшей лодке — работнику ленсмана и его спутнику, которого он не узнал.
— Хорошо бы, коли так... — сердито ответил молодой человек, сидящий на носу лодки.
— Но ее лодка... Почему она оказалась пустая? — спросил работник, стараясь развернуть пасторскую лодку против ветра. Ему никто не ответил.
— Может, высадимся на берег и поищем там? — крикнул пастор.
— Нет, если она добралась до суши, значит, она в безопасности. Сначала надо поискать у берега! — ответили ему из лодки
Пастор предложил работнику поменяться местами — теперь грести будет он, но работник и слушать этого не хотел.
— Вы к такому не привыкли, — выдохнул он, не выпуская весел.
— Надо осмотреть другую сторону острова, там ветер сильнее. Ее могло там прибить к берегу! — крикнул работник ленсмана.
Прибить к берегу... Пастор попытался отогнать от себя эти слова. Но рыжевато-каштановые волосы Сары Сусанне плыли по холсту, не подчиняясь его власти.
Лодка с трудом обогнула остров. Из-за прибоя подойти к берегу оказалось невозможно. Пастор сделал попытку, но только промок до нитки. Несколько раз он соскальзывал с мокрых камней и до половины погружался в воду.
— Поднимайтесь в лодку, господин пастор! А не то нам придется искать уже вас обоих! — закричал работник ленсмана.
С большим трудом пастору удалось забраться в лодку, не перевернув ее. В темноте ветер и море казались стеной. Пастор напрасно вглядывался в темную, неизвестно что таящую полоску земли. Потом снова перепел взгляд на море. Есть ли там хоть кто-то живой? Ему ответил великий орган — Море. Звук зародился где-то вдалеке, за ним последовали несколько низких тонов, они становились все громче. Ритмичный вой ветра. Хлопанье плохо закрепленного паруса. В то мгновение, когда природа переводила дыхание, слышался скрип уключин.
Работник греб, тяжело дыша. Волны захлестывали через борт. Хотели схватить людей. Схватить его! Выли, что им нужен именно он... Каждой своей мышцей пастор ощущал страх. Но он боялся не их. Он искал глазами ее. В этой обжигающей ледяной соли.
— Чертова погода! — крикнул кто-то в шедшей впереди лодке. Люди забыли, что среди них был пастор.
— Надо поворачивать! Скоро берег будет уже не виден! — крикнули из другой лодки. Со всех сторон их окружала черная морская бездна. Хотелось сдаться, пока у них еще была возможность спастись самим.
— Можешь пересесть в другую лодку, я остаюсь здесь, — сказал пастор работнику.
— Сейчас из лодки в лодку не пересядешь. Пока вы ищете, я буду искать вместе с вами!
Лодка за лодкой поворачивали к острову. Те, у кого еще остались обрывки паруса, старались зарифить их, чтобы не перевернуться. Наконец в море остались только две лодки.
— Мы поворачиваем! — крикнул пастор и хотел достать вторые весла, чтобы помочь повернуть лодку.
— Господин пастор, возьмите мои весла и табаньте! — крикнул работник.
Это было как раз вовремя. Над ними нависла волна. Маленькие суденышки бросало как щепки. Людям показалось, что прошла вечность, прежде чем последняя лодка уткнулась в прибрежные
Стояла непроглядная темь. Люди ждали друг друга на берегу, всех пересчитывали. Людей и лодки. Так было принято. Они договорились снова отправиться на поиски, как только рассветет, если, конечно, позволит ветер. Работник ленсмана должен был попросить своего хозяина привлечь к поискам новых людей. Следовало прочесать весь берег.
Урсула вышла к нему с лампой в руке:
— Слава Богу, что ты уже дома! Вы нашли?..
Он покачал головой и тут же в прихожей сдернул с себя мокрую одежду. Она помогла ему стянуть сапоги. На полу осталась большая лужа. Ее юбка намокла.
— Осторожней. Я сам справлюсь, — сказал он и услышал в своем голосе тот же ледяной холод, который сковал его тело.
— Я поставила бочку с горячей водой на кухне перед печью. Ты должен согреться, — твердо сказала она.
— Глупости! Я лягу в постель. — Зубы у него стучали.
— Но ведь ты весь вымок!
Он не ответил.
— На кухне тепло, — сказала Урсула и схватила его за руку.
Пастор продолжал раздеваться в прихожей, бросая свои вещи прямо на пол. Раздевшись, он схватил с вешалки свой старый воскресный фрак, завернулся в него и хотел подняться по лестнице.
Мать и сестра появились каждая из своей комнаты, чтобы помочь ему. Этому промерзшему насквозь существу. Этому несчастному.
— Слава Богу, что ты вернулся! — сказала сестра.
— Суп еще горячий! — Мать шарила по перилам, стараясь найти его руку.
Он покачал головой.
— Фриц! — В голосе жены слышалась мольба.
— Я не голоден. Оставь еду для той, которая лежит сейчас в море. Только вряд ли она еще когда-нибудь захочет есть! — Это прозвучало как вой.
Урсула, мать, сестра. Эти женщины. Эти проклятые и проклинающие женщины!
Пока он, шатаясь, поднимался по лестнице, стояла мертвая тишина. Только ветер выл и грохотал железной обшивкой трубы. Пастор давно собирался ее укрепить. Но так и не собрался. Так было всегда, он никогда не мог собраться.
В спальне он скинул с себя фрак, нашел полотенце и стал им растираться. Быстрыми, энергичными движениями он старался вернуть телу тепло, но это ему не очень удалось. Потом он рухнул на кровать, продолжая ощущать ритм маленького суденышка, плывущего в открытом море. Он закрыл глаза, но они снова открылись сами собой. Смотрели.
Лицо Сары Сусанне заполнило весь потолок.
Волны. Волны и течение.
Кто он, если не понял, что для них всех означает запертая изнутри дверь церкви, которую нашла Урсула? Если предпочел бросить все ради выполнения своего пасторского долга!Можно сказать, выход, посланный ему с неба. Все произошло так быстро, что ему не пришлось ничего объяснять, — он мог просто исчезнуть. А до того? Он пытался спрятать портрет Сары Сусаннеот Урсулы. Воспользовался пасторским облачением, чтобы скрыть мир своей мечты.