Сто первый (сборник)
Шрифт:
На том берегу к старой пристани подошел баркас. Матросик стоял на корме, красиво по-флотски расставив ноги. Баркас на волне повернуло. Капитан дал задний ход, и забелел кудрявый бурунчик за кормой.
— Может, и не он писал, — сказал Иван. — Поехали Савва на левый берег, похаваем, выпьем, помянем наших и батю твоего.
Левый берег Дона славен был бесчисленными кабаками, ресторациями с громкими пафосными названиями и мерцающим неоном под металлочерепицей. Знаменитый «Левбердон». Вечерами пропахшие дымом мангальщики ворочали на углях центнерами
Золотушного вида официант, приняв заказ, неряшливо разложил приборы; одарив Савву с Иваном брезгливой ухмылкой, поставил на стол водку — две неполные рюмки, сало тонкими ломтями, черный хлеб.
— От заведения, — он кисло улыбнулся. — Что будете есть? Щи, уха, заливное…
Савва перебил его:
— Э, брат, неси все, да. Голодные мы. Красиво неси, — с этими словами вынул из кармана пачку «синеньких» тряхнул перед носом официанта. Тот оживился, засуетился, выровнял приборы.
— Тащи уже, зема, жрать охота, — Иван поднял рюмку. — Будем, Савва. Чтоб срослось, где надо.
И они выпили. Через час, когда на столе от мисок, салатниц, лафитников, пивных бутылок, мясных горшочков негде было даже мухе присесть, Иван обтер губы узорным полотенцем, взял из вазы яблоко и откинулся на стуле.
К месту вспомнил Савва того полковника от разведки, с ним и собирался встретиться Иван в Ростове. Когда собирал вещи, бросил на дно сумки истрепанную книжицу. На последней страничке были аккуратно выведены циферки телефона, улица, номер дома.
Сразу с вокзала Иван поехал искать полковника. Постоял у подъезда минуту, другую и нажал кнопку домофона…
Его усадили за стол. Иван смущенно жался на табуретке.
— Корми, жена, корми бойца! — грохотал полковник. — Это знаешь, какой солдат? Это верный солдат. Он Ваську спас! Мы с Васькой от Ботлиха…
Полковник расспрашивал его о госпитале, о доме, вообще, о жизни. Узнав, что Иван собирается снова на контракт, спросил:
— Не отпускает?
— Не отпускает, — ответил Иван.
Выпили по третьей. Засобирался Иван. Полковник вышел в комнаты, когда вернулся, выложил перед Иваном лист, вдвое сложенный.
— Доберешься до Грозного, до Ханкалы, просись в Ленинскую комендатуру. Написал тебе там. Это мой хороший товарищ. Скажешь, что от меня. Ну, бывай, солдат.
Громко по ушам ударила музыка. По двадцатому разу исполняли «Владимирский централ».
— Брат, гуляем, да.
Иван подумал, откуда у Саввы столько денег.
— Богатый, ты, Савва. Чего опять прешься на контракт?
Савва музыку старается перекричать, потянулся через стол:
— Скучно жить, да. Народ жадный, да. Приходится силой отбирать… ха-ха-ха, — заржал хитрый калмык.
Мерцали над головами гостей цветные фонари, тянуло влагой с реки. Заполночь пошло самое веселье: сплясали ряженые с медведем, всплакнул
За нее и подрались…
Савва пьяно пристраивался к брюнетке — шептал на ухо; та отмахивалась от Саввы, кружилась вокруг. Первым в драку полез коротышка, похожий на муравья. Он встал поперек танца и, уперев руки в бока, что-то говорил Савве. Савва на него внимания не обращает, лезет опять к пухлогубой.
Коротышка и хлестанул Савву сзади в ухо.
Тут и понеслось — такая свалка началась.
Иван кинулся в кучу, да сразу и словил в нос — кровью сморкнулся; выстрелил в ответку с двух рук. Коротышка как подкошенный рухнул. Гомон, вопли. Чужой парень оскалился напротив, блеснуло золотым из открытого рта — вроде как разнимать лезет. Савва на него прыгнул, — завалились оба с грохотом, потащили за собой скатерти с тарелками, плошками. Весь пол изгадили: скользят по салату, заливное хлюпает под ногами. Иван машет руками: попадает, но чаще прилетает ему. Его за ноги дернули: когда падал, зашибся затылком о ножку стула.
Но дрались не зло, с ленцой. Ногами потоптали друг друга, но насмерть — в дых не били. Потихоньку и растащили кучу-малу. Девицы повизгивают, раны бойцам водкой заливают; те хрипят, водку внутрь льют без закуски. Щиплет раскровавленные губы. Горячатся после драки.
— Если б он сзади не подлез, я б его…
— А-аа… больно ж… да не три!
— Наливай…
Золотозубый скулу ушибленную трет.
— Дураки, ягрю, чего дрались? Можно на словах объяснить, ягрю. Ты с какого полез на него, Витек?
Коротышка Витек зуб выплюнул на ладонь, показывает всем:
— Путем, погуляли. Факт! Будет фево в Грозном вспомнить.
Иван краем уха за такой разговор: послышалось что ль — Грозный?
Савва пропал куда-то, но вдруг появился.
— Халдей хочет с нас деньги за колонки и светомузыку. Несправедливо, да? На берегу баркас. Ты посиди, я договорюсь…
Пристань ходила ходуном.
По рассохшимся доскам Иван торопливо шагает за Саввой. Буксирчик, закопченный с носа до кормы, трясется как в лихорадке; ворчит, покашливает на холостых оборотах старик-дизель.
— Пдава-ай! — командует с палубы матросик.
Иван бросает конец на буксир. Вслед прыгает сам. И вдруг с берега закричали:
— Пацаны-ыы…
Буксирчик уже отваливал от причала — забурунилось под кормой. Снова послышалось уже совсем близко:
— Стойте, ягрю, нас возьмите!
Фигуры появились на причале, хрустнули доски.
— Эй, стоп, давай назад! — заметался Иван. — Слышишь, чего сказал? Этих возьмем…
Приняв последних пассажиров, буксирчик отошел от старой пристани и заскользил по черному зеркалу реки. Поплыли мимо огни испорченной светомузыки.