Сто процентов закона
Шрифт:
Как-то в редакции, где я работаю, разгорелся любопытный спор. Специальный корреспондент написал статью о том, что у одного гражданина отрезали часть приусадебного участка. Незаконно отрезали, вопреки всем правовым нормам. Корреспондент, вскользь упомянув это обстоятельство, весь свой гнев, а заодно арсенал доказательств, обрушил на тех, кто не посчитался с заслугами обиженного человека. В корреспонденции было сказано, как воевал этот человек, сколько правительственных наград он имеет, упоминалось, что сын его погиб на фронте, что человек этот создавал колхоз, что многие годы работал в этой артели, что пользуется уважением односельчан
— Ну хорошо, — сказали мы коллеге. А если бы наград не было? А если бы обиженный баловался водочкой и слыл лодырем? Если бы его сын сидел в тюрьме? Что тогда? Можно и отрезать участок?
— Подождите. Значит, о заслугах не надо?
— Надо, обязательно надо. Только в другом случае. Ведь если на первое и столь солидное место вы выдвинули награды и заслуги, то тем самым затенили в данном случае главное — факт нарушения закона. Если мы действия закона обосновываем лишь наличием заслуг, то тем самым перечеркиваем тезис о том, что перед законом все равны.
Наш коллега никак не хотел с этим согласиться. Как-то трудно ему было понять ту сущность, на которой зиждется истинное уважение к закону. Точно так же, как это не удавалось уразуметь старшему лейтенанту из Вольска. Вот потому-то я и повторил известную истину: уважать закон только с виду легко, бороться за истинное уважение закона, несмотря на явный перевес сил, не так-то просто. И нужна огромная, кропотливая работа по воспитанию правосознания у каждого из нас, чтобы добиться желаемых результатов.
Известно, что прокуратура в СССР наблюдает за соблюдением законности. Прокуроры всех рангов опротестовывают немало решений местных органов власти, приказов и распоряжений руководителей учреждений и ведомств. То где-то запретят топить печи, то установят дополнительные часы работы, то требуют представлять непредусмотренные справки при оформлении на работу. Словом, всякое бывает. Конечно, многие эти приказы и распоряжения объясняются очень просто: их авторы не знают пределов своих полномочий, не знакомы с основными законоположениями. Совершенно очевидно, что тут прежде всего необходимо налаживать юридическую учебу.
Однако хотелось бы обратить внимание вот на какую сторону. Если, допустим, члены исполкома наметят построить дом, они не тотчас же примут решение строить: вызовут архитектора, подсчитают финансы, посмотрят площадку и т. д. Но вот надо принять решение, что-то запрещающее или, наоборот, разрешающее. Ох, не всегда перед этим обкладываются уважаемые члены исполкома кодексами, приглашают для консультации юристов, чтобы семь раз отмерить, прежде чем отрезать, еще и еще раз прикинуть: а можно ли, а не ущемим ли чьи-либо права? В Донецке, например, решили, что молодожены должны заключать союзы сердец в торжественной обстановке, с цветами и шампанским, со свадебной «Волгой», с речами и напутствиями уважаемых граждан. А чтобы новый обряд прочно вошел в быт, запретили всем районным загсам города расписывать молодоженов. Пожалуйте во Дворец бракосочетания! И ведь, вынося такое решение, никто не вспомнил даже о законе, не потрудился проконсультироваться с юристами.
Но уважать закон — значит постоянно думать о нем, если хотите, всегда бояться отступить от него.
Советское законодательство обеспечивает благополучие нашего социалистического общежития, гарантирует права и свободы трудящихся, регулирует гражданские отношения. Предусмотрены в законе и соответствующие санкции для тех, кто нарушает его. Все это является тем надежным фундаментом, на котором зиждется реальная действенность советского закона, его авторитет.
Однако известно, что сам по себе фундамент может дать лишь основу прочности всего здания. Но он не в силах повлиять на отделку всех его деталей, сам по себе обеспечить прочность всех надстроечных элементов. Какими будут помещения, перекрытия, карнизы, балконы — все это зависит уже не от прочности фундамента, а от искусства архитекторов и строителей. И крепко скроенное не всегда бывает ладно сшитое. То же самое и в области права: мало сознавать, что у нас есть хорошие и справедливые законы, утешаться тем, что государственные органы постоянно заботятся о совершенствовании законодательства. Надо так поставить дело, чтобы законы реально и неукоснительно действовали — только это и может внушить и воспитать повседневное их уважение.
Справедливость без меча, говорят, хуже самой несправедливости. Иными словами, это можно пересказать так: в тех сферах нашей жизни, где властвует закон, где справедливость обеспечивается законом, там нет места неуважению к правовой норме. В. И. Ленин по этому поводу писал:
«Закон ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права».
Вот эти ленинские слова мне хочется предпослать к рассказу о двух судебных процессах, которые случаются не так уж часто. И не потому, что преступления, с которыми вы сейчас познакомитесь, уж очень редки, просто сам закон часто в подобных ситуациях бездействует. Но по порядку.
В народном суде Дзержинского района Москвы открылись двери зала заседания. Заняли свои места подсудимый, прокурор, адвокат. Вошли судьи. Свидетели дали подписку говорить правду и только правду. Зачитали обвинительное заключение. Последовал традиционный вопрос:
— Подсудимый Моисеенков, вы признаете себя виновным в совершении уголовного преступления?
— Нет, ни в коем случае. Я…
Человек, нервно поднявшийся со скамьи подсудимых, произнес это горячо и, как казалось присутствующим в зале суда, вполне искренне. Он не понимал своей вины. Он и сейчас еще не понимает или не хочет понять. Он грозит, что будет жаловаться вплоть до…
В чем же его обвиняют? И почему такая бурная реакция?
Как свидетельствуют материалы дела, «преступление совершено в заготовочной столовой комбината питания ВДНХ». Совершил преступление директор столовой Андрей Максимович Моисеенков, 1909 года рождения, образование высшее. А история преступления такова.
Экспедитор Валерий Максимович Казачук должен был доставить из заготовочной столовой продукты на одну из «точек». Продукты погрузили, шоферу выписали путевку, а экспедитору — накладную. Казачук, посмотрев документы, вернул их.
— Тут надо кое-что исправить, — сказал он. — Мясо везем в тушах, а в накладной оно значится как разделанное.
— Тебе какая разница?
— То есть как? Цена ж ему разная.
Казачука не послушали. Он пошел к директору и там произнес слово «очковтирательство».
— Ну, вот что, — ответил Моисеенков, — не твоего это ума дело. Ты вези, брат, свой груз и сдавай.
— Да как же, Андрей Максимович?
— А вот так. Есть указание, — директор многозначительно показал большим пальцем куда-то вверх и назад.