Сто рассказов из русской истории. Жизнь Эрнста Шаталова. Навеки — девятнадцатилетние. Я вижу солнце. Там, вдали, за рекой
Шрифт:
Прибежал — народу! Идет по улице колонна рабочих. Впереди над головами — красное знамя.
Подошел Гошка к рабочим, схитрил:
— Я к папке, к папке. Меня мамка послала. Мне нужно. Он впереди.
Раздвинулись рабочие, уступили дорогу Гошке. Добрался он до самого первого ряда. Перевел дух, глянул, — а рядом и вправду отец. Идет, красное знамя держит в руках.
Хотел Гошка незаметно юркнуть назад, да поздно.
— А ну-ка ступай сюда, — поманил отец.
Подошел Гошка.
— Тебе что ж, ни мать, ни
— Так я же, как все. Я тоже хочу. Я же вот чего смастерил, — вытаскивает Гошка из-за пазухи красный флажок.
Улыбнулся отец, доволен сыном. Засмеялись другие рабочие.
— Ты смотри — знамя!
— Настоящее!
— Красное!
Глянул отец на свое большое красное знамя, посмотрел на Гошкин флажок, опять улыбнулся, потрепал сына по голове:
— Ну, а теперь ступай к мамке.
— Да я…
Гошка не договорил. Из переулка наперерез демонстрантам выскочили солдаты с винтовками.
— Стой! — закричал офицер рабочим. — Стой!
Замедлили демонстранты шаг, остановились.
— Разойдись!
Сдвинули рабочие теснее ряды, окружили Гошкиного отца и знамя.
— В ружье! — скомандовал офицер.
Солдаты вскинули ружья.
— Сынок… — зашептал отец Гошке. — Сынок, беги!
Гошка не двинулся.
— Кому говорят, беги! — закричал отец. Он с силой оттолкнул мальчика.
Отлетел Гошка к самому тротуару. Стоит. Маленький. Глазенками хлопает. То на солдат, то на рабочих смотрит. Видит: поднял офицер руку. Прижали солдаты к плечам винтовки. Секунда — и стрельнут.
И вдруг:
Смело, товарищи, в ногу! Духом окрепнем в борьбе, В царство свободы дорогу Грудью проложим себе,—запел Гошкин отец. Взмахнул он красным знаменем, и в тот же миг, в один шаг, словно один человек, рабочие двинулись навстречу солдатам.
— Пли! — прохрипел офицер.
— Папка! Папка! — закричал Гошка и бросился к демонстрантам. Подбежал, уткнулся в отцовские брюки. — Папка! Па-а-пка!
Наклонился отец, подхватил Гошку и посадил к себе на плечи.
Глянул мальчик: уступают солдаты дорогу рабочим, опустили ружья, сошли с мостовой.
— Пли! Пли! — хрипел офицер.
Да только никто офицера не слушал.
Улыбнулся Гошка, приветливо замахал красным флажком солдатам.
Прошли рабочие по Маршевой улице, повстречали тех, кто шел по Нагорной, кто шел по Литейной, кто шел по другим улицам и площадям города. Стало людей много-премного. Заколыхалось не одно и не два знамени. Десятки красных знамен полощутся в майском небе. Гремит, не умолкает над городом песня:
Свергнем могучей рукою Гнет вековой навсегда ИЦаря скинули
Жил Данилка в подвале высокого дома в Питере, на Литейном. Здесь Данилка родился, вырос и всех жильцов знал наперечет и в лицо.
Первый этаж занимала графиня Щербацкая. На втором — комнаты князя Пирогова-Пищаева. Еще этажом выше — тайный советник Горохов. А на самом верху — статский советник Ардатов. Жильцы все именитые, важных чинов и званий.
Много разного было за последние дни, с той поры, как произошла революция. Данилка даже устал удивляться. Но в этот день…
Принес Данилкин отец газету, развернул, глянул на сына.
— Ну, — сказал, — отныне ты — гражданин Российской Республики. Сам Владимир Ульянов-Ленин декрет подписал.
Не верится как-то Данилке, да и что такое гражданин Российской республики, не совсем ясно.
— А это важнее, чем статский советник?
— Важнее, — улыбнулся отец.
— И важнее, чем тайный?
— Важнее, чем тайный.
— И больше, чем граф?
— Больше.
— И выше, чем князь?
— Выше, выше, — смеется отец.
Бросился Данилка на улицу, побежал к дружкам своим и приятелям.
Встретил Ванюшку Дозорова.
— А у меня звание высокое, важнее, чем статский советник, важнее, чем тайный, больше, чем граф, выше, чем князь! Я — гражданин Российской республики! В газетах про это написано. Сам Владимир Ульянов-Ленин декрет подписал!
Побежал Данилка дальше, встретил Любу Козулину.
— А у меня звание высокое, высокое, важное, важное…
Многих повстречал в этот день Данилка и всем про одно и то же. Наконец утомился, сел возле дома. Сидит, думает: и откуда это Ульянов-Ленин узнал про него — Данилку. Кто бы это мог Ленину рассказать?! Думает и вдруг видит, мчит к нему рыжий Кирюха. Подлетел Кирюха, перевел дыхание и сразу же:
— Знаешь, кто я?! Я — гражданин Российской республики!
Данилка даже икнул от неожиданности.
— Какой же ты гражданин, — произнес он с насмешкой. — Это я гражданин. Это про меня в газетах написано.
— Про тебя, — присвистнул Кирюха. — Станут на тебя изводить бумагу.
Сжались от обиды в кулаки Данилкины руки. Подступил он к Кирюхе. Выбрал момент и в переносицу — раз!
Началась драка.
— Я гражданин… — пытается перекричать Данилка Кирюху.
— Нет, я гражданин… — вопит на всю улицу рыжий Кирюха.
Проходил в это время по улице рабочий парень. Он и рознил ребят. Те долго молчали, не говорили, в чем дело. А потом рассказали. Усмехнулся парень, полез в карман, вынул газету. Стали ребята по складам разбирать.