Сто Тысяч Королевств
Шрифт:
— Нет. Я хочу сказать, что кто-то может напасть на Дарр, потому что ты до сих пор думаешь и ведешь себя как дарре. А в руках у тебя — власть, как у Арамери.
Ах вот оно что. Приказ, который я разослала вверенным мне странам. Вот на чем она построит свое обвинение. Я ведь заставила их возобновить торговлю с Дарром. Естественно, скажут, что это протекционизм — а с другой стороны, это он и есть.
Было бы странно, если бы я не оказала собственному народу помощь, в особенности теперь, когда в моих руках власть и богатство. Кем бы я была, если бы думала только о себе?
Как
Наха обнял Симину сзади — ни дать ни взять, двое счастливых влюбленных. Симина рассеянно поглаживала его руки, а он сверлил ей затылок ненавидящим взглядом.
— Не переживай так, кузина, — промурлыкала Симина. — Не так уж и важно, что ты сделала. Тебя всегда будут ненавидеть — ты просто не на своем месте. Ну какой из тебя правитель, в самом-то деле? Жаль, что ты совершенно не похожа на Киннет. Разве что глаза как у нее.
Симина смежила веки и откинулась на грудь Нахи — она прямо излучала самодовольство.
— Увы, ты дарре, и это, конечно, ужасно. Кстати, а ты прошла этот ваш воинский обряд инициации? Твоя матушка была не дарре, так кто тебя привел?
— Бабушка, — спокойно ответила я.
Меня не удивило, что Симина так много знает об обычаях моей родины. Об этом можно в любой книжке прочитать, стоило только захотеть.
Симина вздохнула и обернулась к Нахе. К моему удивлению, он продолжил смотреть на нее с тем же выражением лица, а она — к моему куда большему удивлению — улыбнулась в ответ на полный дикой ненависти взгляд.
— А ты знаешь, что происходит во время ритуала? — светским тоном спросила она. — Некогда они были свирепыми воинами, плюс у них там матриархат. Мы, конечно, заставили их прекратить дикарские нападения на соседей, и они больше не угоняют в рабство жителей, но, как все эти невежественные темные дикарские расы, дарре остаются привержены собственным обычаям. Правда, теперь все обряды отправляют тайно.
— Я знаю, как это делалось раньше, — отозвался Наха. — Юношу из враждебного племени захватывали в плен, совершали обрезание, потом выхаживали и превращали в раба для плотских утех.
Я уже научилась принимать бесстрастный вид. Вот и сейчас стояла и смотрела совершенно бесстрастно. Симина расхохоталась, подняла прядь волос Нахи к губам и нагло смерила меня взглядом.
— С тех пор многое изменилось, — улыбнулась она. — Теперь дарре не могут захватывать и уродовать юношей. Теперь девушку просто отправляют на месяц в лес, она должна там выжить — и вернуться домой. Дома ее лишит девственности человек, выбранный опекуном. Конечно, это чистой воды варварство, и мы всячески стараемся помешать совершению подобных дикостей, но иногда нам не удается предотвратить ритуал — в особенности если речь идет о знатной женщине. А еще они, дурачки, думают, что надежно скрыли от нас вот какую часть церемонии: девушка должна одолеть избранника в поединке. Если она побеждает — она получает власть над мужчиной и в постели. А если терпит поражение — ее ждет участь побежденной и на ложе.
— Я бы не отказался в таком поучаствовать, — прошептал Наха.
Симина снова весело рассмеялась
— Проказник. У тебя только об одном мысли! Теперь — помолчи.
И она искоса поглядела на меня, все так же улыбаясь:
— Ритуал остался в общих чертах прежним, не правда ли? Но многое изменилось… Теперь даррские мужчины не боятся женщин — не чтут их.
Слова прозвучали как утверждение, а не как вопрос. Не вступать же с ней в спор…
— Нет, и вправду, если задуматься, то прежний ритуал был где-то даже цивилизованнее нынешнего! Он учил юную воительницу не только выживать, но и уважать врага — ведь его приходилось выхаживать! А потом многие девушки выходили замуж за своих пленников! Так они даже любви могли научиться! А нынешний ритуал… в самом деле, чему он может научить? Даже не знаю…
Он научил меня получать желаемое любой ценой. Вот чему он меня научил, злобная ты подлая сука.
Я не ответила, поэтому Симина разочарованно вздохнула.
— Ну что ж, — медленно проговорила она. — У границ Дарра, кузина, собираются силы и заключаются новые союзы. Люди опасаются поднявшейся в Дарре новой силы и хотят сдержать ее напор. Но поскольку никакой новой силы в Дарре нет, мы скоро будем иметь дело с политическим кризисом. Я даже затрудняюсь сказать, чем может разрешиться столь сложная ситуация.
Эх, сейчас бы камешек поострее…
— Это что, угроза?
— Ах, кузина, ну что за шутки! Я просто делюсь новостями! Мы, Арамери, должны опасаться друг друга, не находишь?
— Как мило с твоей стороны, Симина.
И я повернулась, чтобы уйти. Пока они не вывели меня из себя окончательно. Но тут заговорил Наха, и я остановилась как вкопанная.
— Так ты победила? — спросил он. — В ритуальном поединке? Ты одержала победу или он изнасиловал тебя на глазах у жаждущей зрелищ толпы?
Надо было промолчать и уйти. Надо было. Но я не промолчала.
— Можно сказать, — пробормотала я, — что я победила.
— Вот как?
Воспоминания были настолько четкими и живыми, что вставали передо мной, когда я закрывала глаза. С той ночи прошло шесть лет, но смрад от факелов, лежалых шкур и крови, вонь моего собственного тела — шутка ли, месяц в джунглях — до сих пор били в ноздри.
— Опекун обычно выбирает слабого мужчину, — тихо проговорила я. — Которого легко побьет девчонка, только что вышедшая из детского возраста. Но я должна была стать энну. И многие сомневались во мне, потому что я наполовину амн. Арамери. Вот почему бабушка выбрала самого сильного воина.
От меня не ждали победы в поединке. Достаточно было проявить стойкость — и это бы засчитали за выдержанное испытание. Симина правильно сказала — многое изменилось в наших краях… Но для того, чтобы стать энну, простой стойкости недостаточно. А если бы мужчина публично овладел мной, а потом бахвалился этим, за мной бы никто не пошел. Мне была нужна только победа.
— Он победил тебя, — сказал Наха.
Выдохнул эти слова и впился в меня голодным взглядом — боль, ему была нужна моя боль.