Сто Тысяч Королевств
Шрифт:
— Кто он? — спросила я.
Там, внизу, несчастный сумел принять сидячее положение — хотя оно тоже причиняло ему боль. Я слышала, как он тихо плачет.
— Еще один глупец, пойманный за тем, что молился объявленному вне закона богу. К тому же он дальний родственник Арамери. Они не всех загнали во дворец, некоторых оставили на свободе — на развод, наверное. Так что он дважды подписал себе смертный приговор…
— Он-н… мог бы… — Мысли путались, ужас цепенил разум. — Но ведь он мог бы пожелать, чтобы Камень
— Тогда кого-то из нас просто отправят на его поиски. Но он не восстанет против Декарты. Если он отправит Камень не туда, куда нужно, его возлюбленная разделит его участь.
Человек издал особенно громкий стон. Он бы закричал — если бы не перекрученное горло и искореженные челюсти. Мои глаза заволокло слезами, серый свет затуманился.
— Ш-ш-ш, — вдруг произнес Нахадот.
Я изумленно посмотрела на него, но он все так же глядел в яму.
— Ш-ш-ш… Скоро все кончится. Прости меня.
Нахадот заметил мое удивление и снова странно улыбнулся. Я не поняла, что он хотел сказать этой улыбкой. Или не хотела понимать. Но я была слепа, когда так поступала. Я все еще думала, что знаю его.
— Я всегда слышу их молитвы, — проговорил Ночной хозяин. — Слышу — хотя и не имею права ответить на них…
Мы стояли в начале Пирса и смотрели на город, расстилавшийся в полумиле под нами.
— Мне нужно кое-кому… пригрозить, — сказала я.
Это были первые слова с того момента, как мы ушли от ублиетты. Нахадот шел за мной до самого Пирса. Я брела наобум, все равно куда. А он просто следовал за мной. Слуги и чистокровные шарахались от нас одинаково. Он стоял и молчал, а я чувствовала его присутствие рядом с собой.
— Его зовут Гемид. Он сановник. В Менчей. Возможно, именно он возглавляет союз против Дарра. Его нужно… припугнуть.
— Чтобы припугнуть кого-нибудь, нужно иметь возможность этому кому-то навредить, — сказал Нахадот.
Я пожала плечами:
— Ну, меня же Арамери приняли в семью. Так что Гемид должен думать, что я вполне могу причинить ему вред.
— За пределами дворца у тебя нет власти приказывать нам. А Декарта никогда не позволит тебе причинить вред стране, которая ничем не оскорбила Арамери.
Я молчала.
Нахадот с интересом посмотрел на меня.
— Вот оно что. Но блефовать вечно нельзя. Он тебя быстро раскусит.
— А мне и не нужно долго блефовать. — Я отодвинулась от ограждения и повернулась к Нахадоту. — Мне всего-то нужно четыре дня. И я смогу воспользоваться твоей силой вне пределов дворца, если… если ты разрешишь. Ты… разрешишь?
Нахадот выпрямился. И вдруг поднял руку и дотронулся до моего лица. Он провел рукой по щеке, большой палец коснулся нижней губы. Врать не буду — в голову полезли всякие весьма опасные мысли.
— Сегодня ты приказала
Я сглотнула слюну:
— Чтобы избавить его от мучений.
— Да.
И он снова посмотрел на меня как там, у ублиетты, — странно. И меня вдруг осенило. В его взгляде я вижу понимание. Почти человеческое сострадание. Словно бы в этот момент бог думал и чувствовал прямо как мы.
— Ты никогда не станешь Энефой, — проговорил он. — Но в тебе есть ее сила. Не обижайся, что я вас сравниваю, маленькая пешка в большой игре…
Я замерла — интересно, а он умеет читать мысли? Похоже, что да.
— Я по пустякам не обижаюсь, вообще-то.
Нахадот отступил. И широко развел руки, открывая темную пустоту на месте тела. Стоял и ждал.
Я вошла в него, и тьма окружила меня. Возможно, мне почудилось, но в этот раз она не была такой холодной.
19
БРИЛЛИАНТЫ
Ты — никто. Одна из многих. Ты ничего особенного из себя не представляешь. Я такого унижения себе не желала. И мне это сравнение не нравится.
Ну и отлично. Ты мне, чтобы ты знала, тоже не нравишься.
Мы оказались в величественном, ярко освещенном зале — кругом серый и белый мрамор, по стенам — узкие прямоугольные окна, над головами — огромная люстра. Если бы я не побывала в Небе, то, наверное, очень впечатлилась бы убранством. С обеих сторон зал замыкали двойные двери из темного полированного дерева. Похоже, за ними находились другие покои — столь же великолепные. Из открытых окон доносились крики расхваливающих свой товар торговцев, детский плач, конское ржание и женский смех. Обычные звуки большого города.
Вокруг — ни души. Хотя день только-только перевалил на вечер. Я успела хорошо изучить Нахадота и подумала, что это не случайно.
Я кивнула на двери:
— Гемид один?
— Нет. С ним стража, другие сановники, советники — много кто.
Ну конечно. К войне удобно готовиться в большой компании. Я скривилась от злости — и тут же приструнила себя: нет, я не должна злиться. Я должна добиться отсрочки боевых действий. Мира. Как можно более долгого перемирия. Злость только все испортит.
— Пожалуйста, постарайся никого не убить, — пробормотала я, пока мы шли к дверям.
Нахадот не ответил, но свет в зале теперь казался приглушенным, тени от пляшущего пламени факелов резко обозначились, а в воздухе разлилась тяжесть.
Мои предки-Арамери прекрасно уяснили себе с течением времени — заплатив за это знание, кстати, кровью и душами погибших: Ночного хозяина невозможно контролировать. Его можно лишь спустить с поводка. Если Гемид все же вынудит меня прибегнуть к силе Нахадота — ох. Оставалось лишь молиться, что это не понадобится.