Сто удач и одно невезение (Свидание вслепую)

Алюшина Татьяна Александровна

– Какие траты? – перепугался до легкой зеленцы в лице Алексей.

– Таки снимать квартиру! У сезон! На курортном море! Ви должны жить у нас!

– Да ничего, я как-нибудь, – отлегло от души у Алексея.

– Да нибожемой! Только у нас! Давайте! – настаивал дедушка Изя.

– Что давайте? – терялся Алексей.

– Та боже ж мой, молодой человек! – перекрикивая гомон, плавно подвел ухажера к столу дедушка Изя, одаряя его «радушием открытой души» и щедрой улыбкой. – Та паспорт ваш давайте! Ми вас у момент здесь запишем, и живите

в свое удовольствие!

Алексей не успел даже пикнуть: его паспорт оказался в руках дедушки Изи, а сам дядя Изя, как фокусник, в полмгновения исчез, образовавшись уже на другом конце стола. Паспорта, кстати, никто на курортах с собой не носит. Но Зина неосмотрительно сказала родне, что они сначала зайдут за билетом для Алексея, а потом уже домой.

– Все ша! – распорядилась бабушка Ида. – Що ви галдите, как Люська-паровоз на Привозе! Все за стол! – и совсем другим, почти нежным голосом обратилась к Алексею: – Ви садитесь, молодой человек, Зиночка нам родная! Ви тоже можите им стать.

Алексея с Зинаидой разделили столом и бдительными родственниками. Гостя с двух сторон подпирали дядя Марк и Аркаша.

И понеслось!

Отказаться от одесского гостеприимства и хлебосольства – все одно «що у душу плюнуть», и такие яства – шедевры кулинарии не едятся и не жуются, а «нектаром текуть» и, соответственно, запиваются. Прелюдия в этих тонах разморила и успокоила напряженного Алексея, он слегка опьянел.

Ну, и тут…

– Лешенька, – мягко начала стелить бабушка Сима. – Зиночка сказала, ви учитесь у Москве?

– Да, в Политехе, – порадовал «Лешенька».

– Ой, трудно, наверное? – и без перехода и ожидания ответа: – А сами из Петербурга будете?

– Да, – подтвердил разомлевший.

– А у паспорте у вас прописано место рождения и основная прописка у городе Харькове, – прищурившись, сообщил дедушка Изя с другого конца стола.

– Так я с бабушкой в Петербурге жил, а прописан у родителей, – насторожился, но пока не чрезмерно, Алексей.

– Бива-а-ает! – согласился дедушка Изя.

– Що он сказал? – громко спросила немного глуховатая бабушка Ада, старшая сестра дедушки Левы. Она считала, что человечество делится на два типа людей: те, у кого есть геморрой, и те, у кого он будет, поэтому нежничать ни с кем не надо – так и так закончится болями в заднице.

– Що прописан там, где геморрой, а живет у другом месте, – пояснили ей.

– А-а, – удовлетворилась ответом бабушка Ада.

Явилось новое поступление блюд, Алексею быстренько долили в рюмочку, предложили отведать – отведал, запил, похорошело, расслабился… и тут:

– А що у вас там написано «украинец», а отчество Абрамович? – продолжил чекистские «выкрутасы» дедушка Изя.

– У меня мама украинка, а папа еврей, – признался осоловевший Алексей.

– Бива-а-ает, – кивнул дедушка Изя.

– Що он сказал? – потребовала уточнения бабушка Ада.

– Що он почти немножечко еврей, – прокричали ей.

И в таком ключе –

Марк с Аркашей следят, чтобы гость дорогой «усе съел и тщательно запил», дедушка Изя выясняет «диспозицию из жизни» молодого человека, бабушки, тети-дяди создают общий шум – и двигалось застолье.

К тому моменту, когда Алексей окончательно опьянел и объелся, дед Изя успел выяснить, що таки ему не двадцать один год, как он сказал Зинаиде, а…

– Извините, у паспорте двадцать шесть прописано…

– Да…

– Бива-а-ает…

А также выяснилось, как успешно и где молодой человек провел те самые позабытые пять лет: ах у армии, а потом слесарем…

– Бива-а-ает…

Алексея, совсем уж пьяненького и клюющего носом, аккуратно подняли под ручки, транспортировали на кушетку в дальнюю комнату и приступили к основному «блюду» – обсуждению «улюбленного» и Зиночкиных житейских перспектив с ним.

– Зиночка, – начала бабушка Сима издалека и мягко. – Мальчик немного понаврал.

– Но он же все объяснил! – вступилась за влюбленного Зинаида.

– Зиночка, – подхватил дедушка Лева, – у паспорте про институт и Москву ничего не прописано, может, и за это он немножко понаврал?

– Мне он не нравится! – безо всякого политесу объявила Ритка.

– Ты к нему не подходи, Риточка, – попросила бабушка Ида, – нам трупы у доме не нужны!

– Ритка, он хороший! – отстаивала свою первую любовь Зиночка. – Не надо его не любить! Он меня замуж позвал!

– И що?! – возроптала одна из старшеньких, не то деда Левы, не то бабушки Симы. – У пятьдесят четвертом Йося позвал Броху замуж! Таки была свадьба, я вам скажу, – биндюжники отдыхали. Броха стонала от щастя так, що у Аркадии слышно было! А наутро Йося оказался залетным жульем! Скрал у Брохи усе нажитое, пока она не у себе била после первых брачных переживаний – и узнай, как его звали!

– Мы знаем, как его зовут! Дедушка Изя изучил паспорт и даже переписал данные! – отстаивала свое право на счастье Зинуля.

– Зиночка, но ми не знаем, какая у него семя! – это бабушка Сима подключилась.

– Узнаем!

– Мама, – сказала тетя Соня, – таки пусть девочка сходит замуж!

– Риточка уже сходила, и ми до сих пор не знаем, що будет стоить нам развод! – парировала бабушка Сима. – Семю Левика ми знаем, а що нам будет стоить развод с незнакомыми людьми?

– Я еще замуж не вышла, а вы меня уже разводите! – возмутилась Зиночка.

– Он мне не нравится! – повторила Ритка.

– Не подходи к нему! – стройным хором закричали все.

– Та що тебе у нем, Зиночка, так припекло? – допытывалась одна из старших сестер.

– Он мне нравится, я влюблена и пойду за него замуж! – уперлась Зиночка, непонятно почему.

– Ладно, пусть девочка сходит, – решила бабушка Ида, – только я тебе скажу за его национальность, Зиночка. Полуеврей, полуукраинец – это таки такой характер?! Обрезать жалко, а надкусить больно, так и живут!