Сто удач и одно невезение
Шрифт:
И то, что предполагалось им как легкий, радостный поцелуй, оказалось при испытаниях закамуфлированной гранатой, брошенной в лужу бензина.
Сразу! Полыхнуло с первого прикосновения губ, ошпарив такой взрывной волной!
Они никак не могли напиться этого поцелуя, оторваться, летели, неслись куда-то не сопротивляясь!
– Наверное… надо остановиться! – не то предложил, не то попросил о пощаде Захар.
Зинаида уткнулась лбом ему в грудь, с трудом перевела дыхание и что-то пролепетала невнятное. Он не расслышал,
– Что?
– Ты уж определись, Захар Игнатьевич, либо ужинай девушку, либо целуй, – более внятно произнесла Зинаида.
Он обнял ее, прижал к себе, поцеловал в склоненную голову и, тихонько покачивая, не переставая улыбаться, признался:
– Я хочу тебя ужасно! Все время! Удержаться не могу, чтобы не целовать, обнимать. Спать не мог всю неделю, вспоминал, как брал тебя в темноте, кожу твою под руками, вкус твоих губ, запах, как вошел в тебя первый раз, думал, сейчас помру, и как ты кричала…
– Ты вроде бы освежил воспоминания только что в прихожей? – напомнила Зинуля улыбаясь.
– Освежил немного и далеко не достаточно! У меня, если помнишь, большие планы на сегодняшний вечер.
– Как-то с планированием у нас с тобой не очень получается, ты не заметил? – засомневалась, веселясь, Зинуля.
– А давай шампанского выпьем и свечи зажжем, для красоты и романтической атмосферы! – предложил он вроде веселеньким голосом, но Зина почувствовала какую-то напряженность в нем.
Считала, мистическим образом чувствуя его, как себя саму.
– Давай! Давай зажжем и выпьем! – поддержала она, так и не разобравшись в своих сомнениях.
Он быстренько ее чмокнул, нейтрально, в щечку, специально осторожно, и поднялся рывком. Зина усмехнулась его торопливости. Захар услышал смешок, кивнул, соглашаясь с выводами, и принялся хозяйничать. Зажег свечи, открыл и разлил по бокалам шампанское и, преувеличенно бодро демонстрируя гостеприимство, предложил тост:
– За встречу!
– В глобальном смысле или в реалиях сегодняшнего дня? – веселилась Зинаида, приписав возникшую скованность и его отстраненность усилиям, потраченным на прерывание жаркого поцелуя.
– А во всех смыслах!
– За встречу! – поддержала она.
Они чокнулись, бзинь-бзинь, звонко так получилось, по-новогоднему бодренько. Отпили, поглядывая друг на друга.
– Давай поедим, – двинул следующее предложение Захар, – я голодный. Так волновался, пока тебя ждал, что есть не мог.
– Голодный мужчина потерян для общества! Ешь скорее, тем более у тебя стол просто замечательно аппетитно выглядит. Ты это сам готовил? – приняла предложенные словесные поддавки Зинаида.
– Не совсем, – наполняя тарелку закусками, объяснял он. – Я могу что-нибудь простенькое сварганить, яичницу, супец какой, макароны, бутерброды, но дальше мои способности в кулинарии не шагнули. Почти все готовое купил в магазине. Если честно, я еще в Москве не освоился, так чтобы как дома. Некогда, принимаю дела, работы невпроворот, поэтому даже не знаю, где здесь поблизости нормальный магазин.
Зинуля засмеялась, вспомнив, как года три назад высказывалась одна из старших сестер не то дедушки Левы, не то бабушки Симы, да они и не делали разницы между ними, старшие сестры, и все! А кто чья, какая разница – наши!
Так вот, когда Зинуля собралась раньше конца отпуска срочно ехать в Москву из благословенной Одессы. Вызвали, как водится, умоляли и грозили, что поделаешь, работа такая! Бабушка Ада возмущалась и ее работой, и Москвой в частности:
– Ой, таки ваша Москва! Скажу я вам! Та знаем ми усе за вашу Москву! Ужас страшный! Сима, ты помнишь Йосю? Ну, бил такой маленький жирный мальчик, сын Давида Абрамовича, дантиста из двадцать шестого дома? Ну, племянник Зямочки Гольштейна?
– Та помню я за Йосю, Ада! – откликнулась бабушка Сима.
– Таки он вирос! – сообщила новость бабушка Ада. – Но все еще немного жирный мальчик. Таки Йося поехал у ту Москву за какой-то там чемпионат по хфутболу. Таки специально поехал, билет купил на стадиен имени их самого главного спортсмена страны Лужкова. И що ты думаешь? – Выдержав многозначительную паузу, бабушка Ада разъяснила за происшествие: – Таки Йосе выбили два зуба, що Давид ему делал в ущерб бизнесу. И сломали руку!
– Та за що? – всплеснула возмущенно руками бабушка Сима.
– Та ни за що! Било бы за що, таки бы выбили усе зубы, що Давид грамотно сделал, та и ноги бы сломали! А ви говорите: Москва!
Под заразительный хохот Захара Зинаида, не выходя из образа старой одесситки, поинтересовалась:
– Таки она вам нужна та Москва, Захар Игнатьевич, я вас спрашиваю?
– Поздно спрашивать, я уже в этом городе! – похохатывал он. – И здесь живешь ты!
– Ну да, понаоставались тут всякие местные! – подсказала Зинуля.
– Тогда за нас, понаостававшихся и понаехавших! – двинул тост Захар Игнатьевич.
– За нас! – поддержала Зина.
Он долил в бокалы шампанское, поднял свой, призывая чокнуться, и тут зазвонил телефон, неизвестно где находящийся и оттого еле слышный.
– Это мой, – сказал Захар, вставая, и ушел на поиски мобильного.
Он ушел, а Зинуля задумалась.
После его откровенного признания она чувствовала кожей, внутренней антенной, настроенной на его волну, как в нем возникла какая-то скованность, напряженность, что ли, и немного наигранно зазвучал разговор, и это преувеличенно бодренькое поесть-выпить. Даже ее попытка исправить что-то юмором не помогла, зависла занозой неуютной, фальшью какой-то, тосты банальные поперли, разговор пустой. Вон он как обрадовался звонку, поспешил сбежать хоть на время. В чем дело-то, а?