Стоэтажное поле

Погодин Радий Петрович

– Не знаю, - застенчиво сказал Аркадий.
– Моя мама очень много работает. Знаете, она надевает новое платье, чтобы посидеть у телевизора в театр не ходит. Ей не нравится, что там все или орут, или шепчут, и без устали учат жить.
– Аркадия заливал стыд - с чего это он вдруг решил, будто он первый в очереди?

Он попробовал интеллигентизировать свое поведение путем научно-нравственного обоснования.

– Вы знаете, я стремлюсь к любви. Пора. Образ девушки, которая мне, скажем, нравится, я пытаюсь экстраполировать в образ

женщины средних лет и в конечном счете - пожилой.

– Ну и как?

Аркадий вздохнул.

– Удручающе...

– Ну, а я вам нравлюсь?
– спросила старушка с нескрываемым интересом.

– Очень, - Аркадий еще раз вздохнул, но уже не тяжелым вздохом, а умиротворенным - с каким набегавшиеся дети пьют молоко.

Аркадий смотрел прямо перед собой. В сквере на гравиевых дорожках играли мальчики и девочки. Для их бегания, падений, кувырканий взрослые устроили хорошо утрамбованную, но все же пыльную пустыню. Дети ползали по ней на коленях и животе, стояли на четвереньках, даже лежали - глядели в небо. "Хорошо бы это делать на травке", - подумал Аркадий и посмотрел на старушку.

Старушки не было. Была девушка в белых брюках и желтой майке.

– Роза?
– спросил Аркадий.

– Роза для нахалов. Для нормальных - Надя.

– Тут старушка сидела...
– Аркадий потерянно завертел головой. Хорошая старушка...

– Моя прабабка - кавалерист-девица.

– Ну что ты мелешь?

– Я мелю?!
– Надя вскочила.
– Она в Первой Конной работала военной сестрой милосердия.

– Конечно мелешь! Она интеллигентная женщина.
– Аркадий тоже вскочил.
– У нее современное мышление.

– Интеллигентная - не спорю. Два высших образования. Мыслит современно - не спорю, это у нее от меня.

– А ты наглая, - сказал Аркадий.

– А ты жмот, - сказала Надя.
– У тебя пуд бананов - мог бы и угостить девушку. Наверно, и прабабка моя слиняла, что ты ее бананом не угостил.

Стыд Аркадия обварил - стыд зависит от желез, вырабатывающих адреналин, и от совести - предмета неосязаемого, но обеспечивающего для адреналина сверхпроводимость.

– Конечно!
– воскликнул Аркадий.
– Ешь сколько хочешь.

– А ты?

– Я равнодушен. Я макароны люблю.

– Твоей жене нужно будет иметь много детей, если ты макароны любишь, иначе ей будет скучно... Девочка!
– Надя остановила пробегавшую мимо девочку с черными коленями.
– Ты бананчики любишь?

– У меня руки грязные, - сказала девочка.

– Ничего. Я тебе очищу.

Вскоре к этой самой Наде выстроилась очередь ребятишек. Она чистила им бананы. Ребятишки посматривали на Аркадия хмуро, опасаясь, что он тоже бананов захочет. А он думал о стоэтажном поле. Ему нравилось о нем думать.

Аркадий позвонил Ольге, которую любил в девятом классе. Правда, теперь она уже была мама - жена офицера. По школьной кличке Дебелая Ольга.

– Здравствуй, -

сказала она врастяжку; у нее был низкий, окрашенный в темное голос.
– Хочешь прийти?

– Если можно.

– Купи по дороге хлеба. Мне на улицу выходить лень.

Жила Дебелая Ольга в доме-башне на двенадцатом этаже. Под ее окнами теснились пятиэтажки, похожие на нефтеналивные баржи в полосе отлива. Их плоские асфальтовые крыши были в ржавых пятнах. Асфальтовые тротуары внизу были дырявы. Высохшая, развороченная экскаватором земля была мертвой.

Ольга ходила по квартире в цветастом недлинном халате. Это сильно смущало Аркадия - халат ее не был застегнут, лишь завязан узким пояском. Шея и щеки, даже волосы, схваченные на маковке в пучок, были розовые. Когда она с улыбкой смотрела на Аркадия, глаза ее щурились, готовые, если что, зажмуриться.

Аркадий стоял у окна, не зная, собственно, что сказать. Ольга села на подоконник. Пола халата упала с ее колена.

– Скучный вид, - сказала она.
– Мой "майор" постоянно на службе. А ты что делаешь?

– Учусь.

– Ой, как смешно.
– Ольга сделала попытку поправить халат.
– Помню, в школе ты мечтал превратить все плоские крыши в теплицы. Это было бы замечательно. Мы бы сейчас любовались цветами и огурцами.
– Ольга положила дебелую руку Аркадию на плечо и наклонилась к нему.

– Кто это там загорает?
– спросил Аркадий, голос его был как высохшая рыбья чешуя.

На крыше пятиэтажного дома, на раскладушке, загорала девчонка. В темных очках. Лежа на животе. Девчонка читала книгу. По размякшему от жары асфальту шла цепочка следов от девчонкиных туфель. Рядом с раскладушкой на коврике стоял горшок с пальмой.

– Почему бы ей не пойти на пляж?
– спросил Аркадий.

– Потому что она идиотка, - ответила Ольга.

Девчонка на крыше повернулась на спину.

– Посмотри на ее грудь, - сказала Ольга.
– Прыщики. Но экономия - не нужно тратиться на французские лифчики.
– Ольга распустила поясок на халате.
– С другой стороны, тяжелая грудь не так уж плохо...

Халатик упал на пол.

Аркадия скрутило винтом. Или, может быть, он попал в мясорубку. Он не мог ничего сказать, поскольку был теперь в виде фарша. Дебелая Ольга торопилась слепить из него котлету.

Девчонка на крыше вдруг вскочила с раскладушки, натянула на коврике белые брюки, желтую майку, сняла черные очки и уставилась студенту Аркадию прямо в затуманенные глаза.

Аркадий просипел что-то о воле, нравственности и лейтенанте. И, опрокидывая мягкие стулья, давя заводные игрушки и заграничную обувь, вывалился из квартиры.

– Квашня!
– крикнула ему вдогонку Дебелая Ольга голосом, похожим на жирный дым.
– Каша! Хам! Тыква!..

Аркадий сбежал по лестнице на асфальт. С одной стороны - чего он сюда пришел? С другой стороны - а почему бы ему сюда не прийти?