Стоим на страже
Шрифт:
— А! Медицина! — уважительно протянул лейтенант, рассмотрев командировочное предписание Калиткина. Он открыл ящик стола, но вдруг поскучнел. — Кто вам пропуск давал?
— Соответствующий орган по месту жительства, — разъяснил Калиткин.
— Допуск в зону закрыт! — отрубил лейтенант, захлопнув книгу.
— Задачи медицины требуют, — возразил Калиткин.
— Какая медицина? Зона закрыта для посторонних! При чем тут медицина, а, товарищ?
— Выявление ресурсов местной природы, — высокомерно вздернул
— Закрыта зона. Ясно? — Лейтенант стал смотреть на плакат, где солдат, очень здоровый и румяный, растирался снегом рядом с умывальником на двенадцать сосков.
«Наверное, в жару на этот плакат смотреть хорошо», — подумал Калиткин и нутряным голосом спросил:
— Разрешите прибегнуть к каналу связи?
— Что-что? Какие такие каналы связи?
— Полковнику Сякину Ивану Григорьевичу…
— А ну-ка, товарищ, — встрепенулся лейтенант, — подождите меня в коридоре. Сейчас я…
— Не разрешите, вызову по обычному телеграфу, — пробурчал Калиткин от двери.
— Стой!
Рефлекс у Калиткина сработал. Он приставил ногу и четко развернулся через левое плечо. Лейтенант что-то начал понимать.
— Ты полковника Сякина лично знаешь?
— Так точно.
— А он тебя?
— Вне сомнения. — Голова у Калиткина надменно дернулась. Не снимая руки с телефона, лейтенант быстро решал задачу.
Он жестом спросил Калиткина: а не попадет ли ему по шее за вызов грозного полковника Сякина? Калиткин жестом его успокоил.
— Пошли! — Лейтенант прошел к комнате связи. — Подожди тут. — Он исчез за железной дверью. Через минуту выглянул и с изумлением пригласил Калиткина в комнату.
— Калиткин? Ну как ты там, Калиткин? — донесся из тысячекилометрового отдаления знакомый голос Сякина.
— Разрешите обратиться, товарищ полковник? — прокричал Калиткин.
— Не кричи. Все слышу. Что у тебя, Калиткин?
— Прошу пропуск в пограничную зону. Задачи медицины, товарищ полковник.
— Тебе отдыхать надо, Калиткин. Ты отдыхаешь, что ли?
— Отдыхаю, участвуя в активном строительстве жизни. Ищу мумие, эликсир жизни. Командирован научным учреждением, товарищ полковник.
Полковник долго молчал.
— …Потому что в рядах, — сиплым голосом добавил Калиткин.
Полковник снова молчал, и Калиткин даже представил мысленно всю широту земли, отделяющую Среднюю Азию от московского кабинета полковника Сякина.
— Иди отдыхай, Калиткин. Примем решение. Отбой, — сказал полковник.
Обратно в гостиницу Калиткин шел точно по осевой линии улицы, прямой и настолько отдаленной от суеты, что два бабая, два старика на завалинке прервали разговор и долго смотрели ему вслед из-под барашковых мохнатых папах.
Вечером его позвали к телефону. Уборщица подозрительно глянула на кровать. Атлас,
В вестибюле было пусто. Из окошка администратора торчала телефонная трубка. Калиткин откашлялся и со штабной оттяжкой голоса произнес:
— Калиткин слушает.
— Машина на заставу отходит в шесть ноль-ноль от моста. Будете ехать?
— В шесть ноль-ноль буду в назначенном месте.
— Ну-ну… — совсем по-штатски сказал голос, и там положили трубку.
Ночью Калиткин лежал, вытянувшись под одеялом, руки сложены на груди. Ждал, когда повторится припадок — если начиналось, то шло несколько ночей подряд. Где-то по соседству шумела свадьба. С непостижимой страстью гремел рубоб, и голос певца наполнял азиатскую темноту. Под гром рубоба Калиткин стал думать о том, как позавидуют ему Кошурников, Гагель и хитрый бабай Музафар. Он заснул, и не было ни погони, ни взрыва. В половине шестого Калиткин поднялся, как бы вскинутый военной пружиной.
Утро было холодным. Только сейчас Калиткин сообразил, что, привыкнув к жарким пескам, он не взял в горы теплой одежды. Всякая непредусмотрительность, штатское разгильдяйство всегда очень его раздражали. Но исправить что-либо уже поздно…
Без двух шесть у моста никого не было. Река с ревом мчалась на север. Тот берег реки был уже чужой, уже заграница. В шесть ноль-ноль Калиткин увидел офицера в меховой куртке. Погон на куртке не имелось, по лицу — не меньше майора.
— Калиткин? — спросил офицер.
— Так точно.
— Ну-ну. — Голос был вчерашний.
У офицера было изрезанное морщинами, загорелое лицо — нормальное лицо пограничника, и Калиткин почувствовал доверие и облегчение.
— Как Иван Григорьевич-то? — спросил офицер.
— Не видел его давно, — вздохнул Калиткин.
— Служили когда-то вместе. — Офицер тоже вздохнул.
— Так я же с Иваном Григорьевичем!.. — обрадовался Калиткин.
Из-за поворота выполз мощный тягач.
— Что же вы, товарищ Калиткин, в пиджачке в горы? Там снег может быть! — прокричал офицер сквозь рев тягача. — Несерьезно.
Он снял куртку и протянул Калиткину. Погоны оказались, точно, майорские, и Калиткину стало совсем весело оттого, что он угадал.
— Что вы, товарищ майор. Обойдусь!
— В карманах бутерброды. Дорога дальняя, — сказал майор.
«Ах, Иван Григорьевич, товарищ полковник!» — растроганно подумал Калиткин, точно Сякин сам лично послал ему куртку и положил в карман бутерброды.
…Тягач покрутился немного по сонным еще улицам городка и потом пополз в гору. Так ему и предстояло ползти вверх всю дорогу.