Стокгольмский синдром
Шрифт:
Солнце светило сквозь прозрачное стекло окна, согревая наши тела. Антон нежно держал меня за талию и странно смотрел в глаза.
— Твои глаза красиво переливаются на солнце, — прошептал парень. Было непривычно видеть его таким ласковым, даже немного сентиментальным, но все-таки он начал мне открываться с разных сторон, что уже считается плюсом. — Из светло-карего в тёмный.
— Поцелуй меня, но так нежно, будто боишься сломать, — прошептала я, замирая внутри. Антон медленно приблизился к моим губам, но остановился в неуверенности, переводя взгляд с моих глаз ниже, а потом опять возвращаясь.
Антон слегка отстранился и рукой коснулся моей шеи, проводя подушечками пальцев по синякам, оставленными им самим. Это были красные следы его рук и фиолетовые синяки по всему телу, сопровождаемые следами от зубов. Я открыла глаза, боясь спугнуть эту сказку.
— У тебя такие синяки, — как-то довольно сказал Антон, наслаждаясь делом своих рук. Я задернула свою футболку, показывая ему засосы на рёбрах, животе и искусанную грудь. Он замер, рассматривая свои художества, и я закусила губу. Мне не было больно, лишь какое-то приятное послевкусие после вчерашнего. Антон нежно поцеловал меня в один из синяков на шее, крепко прижимая меня к себе.
И вроде бы день начался отлично, я была счастлива больше, чем обычно, но ведь сказки про принцесс не в нашей реальности.
Комментарий к Ты можешь мне не верить
Захотелось показать их отношения и с другой стороны. Не знаю, получилось или нет.. жду ваших отзывов :3
========== Но ты пахнешь как бензин ==========
Когда на часах стрелка показывала семь вечера, Антон недовольно поморщился и сказал, что ему нужно уйти по делам, но отпускать он меня не собирался. Парень хотел, чтобы я осталась в его квартире. Моя прекрасная сказка разбилась в один миг, когда я разъярённая стояла в коридоре в толстовке по колено.
— Ты хочешь меня запереть! Как какого-то питомца, — закричала я, чувствуя задетую гордость и самоуважение. Парень лишь вздохнул, стараясь не накричать в ответ.
— Нет, я не хочу, чтобы ты пила, — спокойно ответил парень. Это глупо – решать что-то за меня. Он ведёт себя недостойно, как минимум.
— Ты должен понимать, что это было лишь раз и что они мои друзья, я общалась с ними до тебя и буду делать это дальше. Ты не можешь меня закрыть, — сказала я, постепенно понижая голос. Я понимаю, что иногда хочется укрыть дорогое тебе от всего вредного, но ведь это бессмысленно. Я уже сформировавшаяся личность, у меня есть друзья, с которыми я общаюсь больше четырёх лет, и я не собираюсь их кидать.
— Хорошо, это было необдуманным решением, — произнёс Антон, что-то тщательно обдумывая в своей голове. Я ждала и настойчиво смотрела на парня, надеясь на его благоразумность. — Тогда ты пойдёшь со мной, а я потом провожу тебя до дома.
— Нет, я не пойду с тобой никуда, — возмущённо произнесла я, скрещивая руки на груди. Антон явно злился, но лишь сжимал кулаки, а я не теряла свою уверенность. Без инстинкта самосохранения.
— Тогда ты остаёшься здесь, — холодно произнёс парень, и меня практически начало быть в истерике от гнева. Какое он имеет право
— Тогда я ухожу, — закричала я, делая шаги к нему и топая ногой. Антон не дрогнул даже никакой мышцей на лице, он лишь схватил мою руку, дергая на себя.
— Ты начинаешь меня злить, — пошептал он мне на ухо, сжимая до синяков плечо. Я встала на носочки и приблизилась к нему, останавливаясь в нескольких сантиметрах от его уха.
— Это ты начинаешь меня злить, — ответила я. Антон медленно разжал свою руку, но он смотрел так ядовито, что я невольно отводила взгляд, чувствуя себя слабой. Как бы я не старалась ему сопротивляться, но он был сильнее. Во всех смыслах.
— Разговор окончен, — сказал парень, слегка отталкивая меня рукой, и развернулся, собираясь уйти. Ужас его возможных дальнейших действий застиг меня врасплох, потому что я до самого последнего верила в его благоразумие, но, кажется, он не собирался слушать меня. Антон открыл дверь, а я в панике бросилась за ним в попытках помешать ему.
— Ты не можешь так поступить! — закричала я, плечом ударяясь в захлопнувшуюся дверь. Последнее, что я увидела, был недобрый взгляд темно-карих глаз. Злость и обида захлестнули меня с головой, и я с силой ударила в дверь, чувствуя резкую боль в костяшках. — Я не твой сувенир.
Я ударила еще раз, стараясь бороться с эмоциями, от которых меня начало трясти в истерике. Хотелось что-нибудь сжать до хруста костей, боли в груди, но я лишь укусила нижнюю губу, стараясь концентрироваться на укусе, чтобы сдержать подступающие слезы. Я не буду плакать из-за этого, ведь я сильная. И все же соленая капля медленно скатилась по щеке, и я сделала несколько шагов к кухне, собираясь выпить чая или воды, чтобы успокоиться, но не смогла, потому что сразу же скатилась по стене на пол. Сдерживать ком в горле я уже не могла, и позволяла накатившим эмоциям брать верх надо мной. Я плакала и сжимала его толстовку в кулаках, пока зубы не скрипели от досады.
Крики вырывались из груди, высвобождая весь возможный воздух в легких, а иногда я лишь рычала, закрывая лицо руками. Я злилась на Антона, потому что не думала, что он не будет уважать меня, и на себя, потому что позволила его ласковым словам влюбить меня. И дело не в том, что он просто запер меня, дело в его отношении ко мне.
Когда моя истерика наконец-то кончилась, и эмоции слегка улеглись, я чувствовала лишь усталость и головную боль. Только усталость, никакой злости, обиды и ненависти. Вставать с пола не было никакого желания, поэтому я легла на холодную поверхность и подложила руки под голову, закрывая глаза. Слишком устала, крича на стены в просьбе помочь.
***
Я медленно открыла глаза, все еще чувствуя легкую боль в голове, слегка побаливала нижняя губа. Я была на кровати, накрытая одеялом, а за окном было довольно темно. Рядом на кровати никого не было, но Антон явно был в квартире, потому что домовой вряд ли бы стал переносить такую тушу из коридора в спальню. Я повернула голову к двери, замечая сидящего на полу парня около кровати с книгой в руках. Антон повернулся ко мне, сжимая губы, и я лишь отвернулась, вспоминая его поступок. Слишком глупо с его стороны. Такое легко не прощают.