Стокгольмский синдром
Шрифт:
Антон пошёл в комнату, а я побежала за ним, бесшумно ступая по паркету. У него была небольшая спальня, где был спартанский порядок. Удивительно, что он жил один и соблюдал чистоту дома. Я бы в первый день засрала бы квартиру. Его учебники по размеру стояли на одной полке, а книги для свободного чтения аккуратно занимали оставшееся место в шкафу. Я заметила Стивена Кинга и Эрнеста Хемингуэя, что уже заставило меня удивиться. Парень и читает такие интересные книги… Кровать была не очень большой, но достаточно удобной, чтобы упасть на неё звёздочкой. Я села на неё, немного пружиня, а потом отбросила голову назад, падая на мягкий матрац.
—
— А где будешь спать ты? — не поднимая головы и продолжая смотреть в потолок, спросила я. У него вроде нет других кроватей, так где он будет спать?
Кровать прогнулась под ещё одним весом, и я не успела поднять головы, как надо мной уже нависал Антон. Я закусила губу от неожиданности.
— Если ты разрешишь, то устроюсь рядом, — прошептал парень, усмехаясь. — Если нет, то я лягу на полу.
— Ты можешь лечь, но без каких-либо прикосновений, — ответила я, и Антон улыбнулся, отталкиваясь от кровати и вставая.
— Как скажешь.
Он лёг на одном краю, когда я была на другом. Я закрыла глаза, стараясь не думать о человеке рядом, и медленно начала засыпать.
========== Ты пахнешь шоколадом ==========
Около головы что-то громко вибрировало, и я еле-еле открыла глаза. Первое, что я увидела, это был Антон. Он крепко меня обнимал, прижимая к своей груди. Я не задумывалась об этом, пока искала предмет вибрации. Это оказался мой телефон, я внимательно посмотрела на экран, где высвечивалось «Мама». Пришлось выпутаться из этой хватки и крадучись, словно кот, выйти на кухню. Мама только что увидела мои пропущенные и возвращается домой. Я благоразумно предупредила, что меня дома нет и я ночую у подруги. Не могла же я сказать, что с парнем, который приставал ко мне. Хотя, маме врать нельзя, но слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. Мама тоже меня предупредила, что будет спать до вечера и что дверь мне не откроет, поэтому я должна буду где-нибудь погулять.
Было шесть утра… Как рано просыпаться и как поздно возвращаться домой после гулянки. Я совсем не осуждала мать, ведь она почти не развлекается и выходит в люди раз в год. Немного поморгав, я поняла, что безумно хочу спать, и вернулась в комнату.
Антон, до этого обнимавший меня, мирно спал. Длинные руки, на которых были видны синие вены, заканчивающиеся тонкими пальцами, были раскинуты в разные стороны. Я аккуратно подошла и легла рядом, удивившись, что он до сих пор не проснулся, хотя телефон вибрировал, потом я прыгала по кровати и говорила в соседней комнате.
Такое ощущение, что прошло несколько минут, но телефон показывал уже десять утра. Антон лежал на другом боку, носом уткнувшись в подушку. Спать больше не хотелось. Я тихо вышла из спальни и закрыла дверь. Мой взор мгновенно нашёл дверь в ванную комнату. Там все было в стиле «минимализм»: одна зубная щетка, тюбик зубной пасты со вкусом мяты, гель для душа и ментоловый шампунь. Ничего лишнего, только самое необходимое.
Аккуратно включив воду, я намочила лицо, рассматривая себя в отражении. Мда… Хорошо, что я ношу в рюкзаке расческу. Я, все так же тихо передвигаясь по квартире (не понимаю зачем, ведь его, кажется, война не разбудит), нашла на пороге свой чёрненький рюкзак и большую расческу. Приведя в порядок своё гнездо на голове, мой желудок потребовал
Солнышко светило в окно, ярко освещая комнату. Я почувствовала тёплый пол под ногами и довольно улыбнулась, подставляя лицо солнцу.
— Кис-кис, — позвал Антон, появляясь на пороге. Я оглянулась на парня, а потом глазами начала искать кошку.
— У тебя есть кошка? — удивлённо произнесла я, а он усмехнулся, широко улыбаясь.
— Я звал тебя, — ответил парень, и я улыбнулась, не зная даже: хорошо это или плохо. Когда называют кошечкой, должно быть приятно, но немного обидно, если тебя называют животным.
— И тебе доброе утро, — ответила я.
Антон развернулся и вышел из комнаты, напоследок кинув мне:
— Надеюсь, ты умеешь готовить яичницу, яйца в холодильнике!
Дверь в ванную хлопнула, и я, покорившись человеку, который меня благородно приютил, заглянула в холодильник. Мой «рыцарь», а также «насильник» был либо очень беден, либо почти не питался, потому что внутри были только яйца и молоко. Учитывая то, как он выглядит, я предположу, что просто не питается.
Пока я готовила яичницу, Антон успел принять душ. Поэтому, когда я повернулась, на кухне стоял переодевшийся в футболку парень. Его мокрые волосы были весело взъерошены на голове, что мне захотелось запустить туда руку и взъерошить их сильнее, но я сдержалась. Только сейчас, с хорошим освещением, я смогла заметить на его шее маленькую татуировку. Нет, это не ванильная цитата или глупый знак бесконечности. У него на шее была необычная когтистая лапа.
— Ты сейчас сожжешь все к собачьим чертям, — шикнул парень, поддаваясь вперёд и быстро выключая печку, поднимая сковороду и переставляя на холодное место. — Мда… Готовить не умеешь, целоваться тоже, кому ты будешь нужна?
— Вот найдётся такой, — обиженно буркнула я, немного краснея. Вот точь-в-точь моя мама по утрам!
— Мне искренне жаль парня, — произнёс Антон и улыбнулся мне. Я ударила его не очень больно в плечо. — Ты мужа бить тоже будешь?!
— Его я буду целовать, а потом больно кусать, — сказала я и на один миг представила, как буду оставлять заметные засосы на шее, нежно и ощутимо покусывая кожу. Антон сделал шаг вперёд, что не укрылось от меня, ведь он практически вдавил меня в столешницу. Я чувствовала запах его геля и мятное дыхание.
— Тогда мне хотелось бы попробовать, — прошептал Антон, а я невольно сжала кулаки, поднимая голову и встречаясь с его взглядом. Я почувствовала, как его рука медленно начала подниматься от моего бедра, немного задирая мою футболку, а вторая нежно прикоснулась к щеке, заставляя чувствовать мурашки в местах, где он только что прикасался. Это было чертовски приятно, что моя голова сама немного наклонилась в бок, прижимаясь к его руке, но как только Антон начал склоняться к моим губам, что-то заставило меня спросить:
— Ты знал, что тебя нельзя разбудить, когда ты спишь? — прошептала я, совсем смутно понимая смысл сказанных слов. Его близость и тепло тела очень странно на меня действовали, одурманивая голову и не давая отголоскам разума достучаться до меня. Но я чувствовала не только желание его близости, а ещё и что-то смутно похожее на страх. Возможно, что именно страх сейчас заставил произнести эту глупую фразу. Антон усмехнулся и отстранился, отвернувшись от меня и решив положить яичницу на тарелку.