СТОЛЕТИЕ ВОЙНЫ.(Англо-американская нефтяная политика и Новый Мировой Порядок)
Шрифт:
Но после того, как правительство Тэтчер применило в начале июня 1979 года монетарный шок процентных ставок, а в октябре того же года Федеральная Резервная Система Пола Волкера продолжила эту же политику, бремя процентных ставок по долгам Третьего мира моментально возросло, поскольку ставки на лондонском евродолларовом рынке подскочили со средних 7 % в начале 1978 года до почти 20 % к началу 1980 года.
Уже одного этого было достаточно, чтобы ввергнуть страны Третьего мира в дефолт, поскольку изменения условий обслуживания долга со стороны банков-кредиторов добавили новую нереальную сумму к уже имеющемуся долговому бремени. Но еще больше тревожило то, что политика ведущих лондонских и нью-йоркских банкиров почти точно повторяла безумие 1920-х годов тех же банков со вторичной переработкой долгов по военным репарациям Версальского договора, которое закончилось хаосом в октябре 1929 года вместе с крахом нью-йоркской биржи.
В то время
Страны-должники Третьего мира попали в тиски ухудшающихся условий торговли собственными экспортными товарами, падения экспортных доходов и роста процентных ставок по кредитам. Это и было тем, что Вашингтон и Лондон предпочитали называть «долговым кризисом стран Третьего мира». Но этот кризис был спровоцирован в Лондоне, Нью-Йорке и Вашингтоне, а не в Мехико, Бразилии, Буэнос-Айресе, Лагосе или Варшаве.
Предсказуемый кризис разразился летом 1982 года. Когда стало очевидно, что страны-должники Латинской Америки скоро взорвутся под непосильным бременем новых долгов, влиятельное окружение Маргарет Тэтчер и администрации Рейгана, в частности, госсекретарь Александр Хейг, вице-президент Джордж Буш-старший и директор ЦРУ Уильям Кейси, начали готовить «наглядный пример», чтобы удержать страны-должники от идеи вообще не платить долги крупным банкам США и Британии.
В апреле 1982 года премьер-министр Тэтчер заявила в Палате общин, что «Британия не будет уклоняться от применения силы» для возврата спорных Мальвинских островов, находящихся в водах Южной Атлантики у побережья Аргентины и известных в Британии как Фолклендские. Вопрос был не в том, что аргентинское правительство Гальтиери обоснованно заявило свои права на острова и завладело ими 1 апреля после многих лет безуспешных попыток провести переговоры по данному вопросу. Вопрос был также и не в возможном наличии нетронутых нефтяных месторождений в этом районе. Реальной причиной британского вооруженного противостояния Аргентине было силовое обеспечение принципа взыскания долгов у стран Третьего мира, новая форма «дипломатии канонерок» XIX века. В течение апреля 1982 года в южную Атлантику были направлены две трети Британских военно-морских сил для ведения артиллерийской войны с Аргентиной, в которой Британия едва не проиграла из-за того, что Аргентина использовала французские противокорабельные ракеты «Экзосет».
Британия намерено спровоцировала кризис для того, чтобы в изменившихся условиях взлетевших до небес процентных ставок задействовать военную мощь всего НАТО для обеспечения возврата долгов странами Третьего мира. В то время Аргентина была третьим по величине должником с 38 млрд. долларов внешнего долга и наиболее близкой к дефолту страной. Тэтчер посоветовали сделать Аргентину наглядным примером для остальных. Спровоцированный конфликт с Фолклендскими островами, подробности которого стали известны только десять лет спустя, был просто предлогом, чтобы приступить к убеждению других членов НАТО поддержать так называемый военный ответ НАТО «вне его границ». Пробный шаг в данном направлении был сделан 7 мая на встрече Группы ядерного планирования НАТО в Брюсселе, но за исключением США, никто не поддержал требование Британии расширить компетенцию НАТО за пределы обороны Западной Европы.
Реальным результатом военных действий Британии против Аргентины весной 1982 года стало серьезное ухудшение отношений Вашингтона с латиноамериканскими соседями. После крупных внутренних споров администрация Рейгана решилась выступить на стороне британской дипломатии канонерок против Аргентины, что фактически нарушало собственную доктрину Монро Соединенных Штатов.
Возможно, это было неизвестно президенту Рейгану, но помощник госсекретаря Томас Эндерс посетил Буэнос-Айрес в марте 1982, чтобы лично уверить правительство Гальтиери в том, что спор между Аргентиной и Британией из-за Фолклендских островов будет проходить без вмешательства США. Эти заверения рассматривались в Буэнос-Айресе как «зеленый свет» из Вашингтона для продолжения процесса возвращения островов. Прослеживаются заметные параллели с аналогичными «уверениями», которые посол США дал Саддаму Хусейну всего за несколько дней до вторжения Ирака в Кувейт в июле 1990 года. Определенные круги в вашингтонском истеблишменте находились в полном согласии с политикой лондонского Министерства иностранных дел. Аргентину следовало правильно подтолкнуть, чтобы она дала Британии повод для военного вмешательства.
Одной из стран, которая не приветствовала вашингтонскую поддержку тэтчеровского возрождения британского колониализма образца XIX века, была граничащая с Соединенными Штатами Мексика. Во время президентства Хосе Лопеса Портильо, начиная с конца 1976 года, в Мексике была принята серьезная программа по модернизации и индустриализации. Правительство Лопеса Портильо решило использовать свое «нефтяное достояние» для индустриализации страны до уровня современного государства. Были приняты программы строительства портов, дорог, нефтехимических заводов, современных ирригационных сельскохозяйственных комплексов и даже программа развития атомной энергетики. Значительные и контролируемые государством нефтяные ресурсы должны были стать средством для модернизации Мексики.
К 1981 году после процентного шока Волкера политические круги в Вашингтоне и Нью-Йорке решили, что перспектива сильной индустриальной Мексики, «Японии на нашей южной границе», как насмешливо выразился один представитель американского истеблишмента, «недопустима». Как и ранее с Ираном, мысль о современной и независимой Мексике не нравилась определенным влиятельным англо-американским кругам. Было принято решение умерить мексиканские индустриальные амбиции, потребовав жесткий график возврата внешнего долга по непомерным процентам.
Хорошо подготовленная атака на мексиканский песо была организована осенью 1981 года, и сигналом для нее послужило интервью в «Нью-Йорк Таймс» с бывшим шефом ЦРУ Уильямом Колби, который в то время консультировал транснациональные корпорации по вопросам «политических рисков». Колби заявил, что он посоветовал своим клиентам, желающим инвестировать в Мексику, «ожидать девальвации мексиканской валюты перед всеобщими выборами следующего года». Фраза Колби эхом разошлась по статьям всех средств массовой информации США, включая «Уолл-Стрит Джорнэл».
Колби был связан с «частной» международной консалтинговой компанией, известной как «Проуб интернешнл», в совете директоров которой заседал специалист-разведчик по Ближнему Востоку и Америке лорд Карадон (Хью Фут) из британского Министерства иностранных дел, один из главных приверженцев мальтузианской политики сокращения населения в развивающихся странах вместо увеличения продуктивности сельского хозяйства и промышленности.
В первые недели 1982 года президент «Проуб интернешнл», бывший чиновник Государственного департамента США Бенджамин Вайнер запустил серию статей в американских газетах о том, что осведомленные мексиканские бизнесмены переводят свои активы в доллары, спешат до начала потрясений в стране тайно вывезти их из Мексики и купить на них собственность в Техасе и Калифорнии. Эти статьи послушно перепечатывались в крупных мексиканских ежедневных изданиях, что только усиливало отток капитала. Президент Лопес Портильо в своем обращении к нации 5 февраля 1982 года резко высказался против тех, которых он назвал «скрытыми иностранными кругами», которые пытаются дестабилизировать страну посредством панических слухов о бегстве капитала из страны и усилить обесценивание песо по отношению к американскому доллару. Тремя годами ранее тот же «Проуб интернешнл» сыграл критическую роль в провоцировании оттока капитала из Ирана, что способствовало ослаблению шахского режима и открыло путь революции Хомейни.
К 19 февраля 1982 года, в отчаянной попытке стабилизировать отток капитала в США, мексиканское правительство было вынуждено принять драконовскую программу ограничений. Но влиятельные заинтересованные финансовые структуры оказали сильное давление на Лопеса Портильо, воспрепятствовав принятию защитных мер по восстановлению валютного контроля. Отток капитала усиливался.
В тот же день, 19 февраля, правительство Лопеса Портильо дрогнуло. Мексиканский песо был обесценен сразу же на 30 %. Внутри страны это привело к тому, что частные мексиканские промышленные предприятия, которые брали долларовые займы в качестве финансовых инвестиций в предыдущие годы, обанкротилась за одну ночь, и одной из первых стала еще недавно мощная компания «Альфа груп» из Монтеррей. Ее доходы шли в песо, а обслуживание долга — в сильно подорожавших долларах. Только для поддержки стабильного обслуживания долга компания была бы вынуждена либо поднимать цены в песо на 30 %, либо сокращать расходы, увольняя рабочих. Девальвация также привела к сворачиванию мексиканских промышленных программ, понижению уровня жизни и росту инфляции внутри страны. Мексика, которая всего за несколько месяцев до этого была наиболее динамично развивающейся страной Третьего мира, весной 1982 года погрузилась в хаос. Ответственный по Мексике в МВФ заявил после принятия этих суровых мер: «Это было единственно правильное решение». [89]
89
Хадсон М. Суперимпериализм: Происхождение и основы мирового доминирования США. Лондон: «Плуто Пресс», 2002. Здесь содержится глубокий анализ процесса, при помощи которого МВФ приводит экономики, такие как Мексика, под контроль долларовой системы.