Столетняя война
Шрифт:
Голодающим жителям доставили пищу, но никаких других милостей им оказано не было. Все должны были покинуть город с пустыми руками. Уходящих обыскивали, чтобы никто не припрятал на себе денег и драгоценностей. Пустой город с домами на восемь тысяч человек, складами, лавками, мастерскими, постоялыми дворами, а также стенами, рвами и башнями теперь принадлежал Англии.
– Врата Франции! – радовался граф Нортгемптон.
Сам он занял дом, принадлежавший ранее одному из тех шестерых посланцев, который теперь, как нищий, брел со своей семьей по дорогам Пикардии. То был роскошный каменный дом
– Мы заселим этот город добрыми англичанами, – сказал граф. – Хочешь жить здесь, Томас?
– Нет, сэр, – ответил лучник.
– Я тоже, – признался граф. – Свиной хлев посреди болота, вот что это такое. И все же он наш. Так чего же ты хочешь, молодой Томас?
Было утро, со сдачи города миновало три дня, и захваченное в Кале богатство распределялось среди победителей. Пожива графа оказалась даже богаче, чем он ожидал, ибо Томас привез из Бретани полный сундук золотых и серебряных монет, захваченный в лагере Шарля Блуа после битвы у Ла-Рош-Дерьена. Одна треть добычи Томаса составляла долю его лорда, а люди графа, подсчитав монеты, сразу же отделили треть его доли, причитавшуюся королю.
Томас рассказал графу, как он съездил по его поручению в Англию, чтобы порыться в прошлом своего отца, которое могло таить в себе указание на то, где надо искать Святой Грааль. Найти не удалось ничего, кроме написанной его отцом, хуктонским священником, книги. Она действительно была посвящена Граалю, однако отец Томаса был помешан на всяческих фантазиях и не отличал грез от действительности. Томас так и не узнал из книги ничего полезного, а потом, после того как его подвергла пыткам инквизиция, подлинник книги пришлось отдать в обмен на его жизнь и свободу. Правда, перед тем как отдать книгу доминиканцу, с нее сделали копию, которую теперь, в светлой просторной комнате новой графской резиденции, старательно изучал вдумчивый молодой английский священник.
– Коли вы спрашиваете, чего я хочу, милорд, – сказал Томас, – то я хотел бы стать предводителем лучников.
– Только куда их водить-то, – мрачно отозвался граф. – Скоро, глядишь, их и некуда будет вести, этих твоих лучников. Сейчас Эдуард толкует о наступлении на Париж, но оно не состоится. А чего следует ждать, Томас, так это заключения перемирия. Мы заключим договор, поклянемся в вечной дружбе и разъедемся по домам, точить мечи и ждать удобного случая.
Послышался шелест пергамента: священник открыл новую страницу. Отец Ральф писал на латыни, греческом, древнееврейском и французском, и священник, судя по всему, знал все эти языки. Читая, он время от времени делал пометки на отдельном листе пергамента.
На причале разгружали пиво: огромные бочки скатывались с грохотом – казалось, что гремит гром. Стяг короля Англии, леопарды и геральдическая лилия, реял над захваченной цитаделью выше французского знамени, вывешенного в насмешку в перевернутом виде. Двое спутников Томаса стояли на пороге, дожидаясь, когда граф их пригласит.
– Одному Богу ведомо, чем смогут заняться лучники в мирное время, – продолжил Нортгемптон. – Ну разве что сторожить крепостные стены. Ты этого хочешь?
– Это все, для чего я гожусь, милорд. Все, что я умею, – это
Он имел в виду, что теперь может сам набрать людей, снарядить их и принять на графскую службу. Граф не понесет никаких расходов, но будет получать треть воинской добычи отряда. Именно таким образом и заработал себе имя простолюдин по рождению Уилл Скит. Нортгемптон любил таких людей, равно как и приносимую ими выгоду, а потому одобрительно кивнул.
– Дело хорошее, только вот куда ты их поведешь? Ненавижу перемирия!
– Король предпочел бы, чтобы Грааль был найден, – подал голос сидевший у окна молодой священник.
– Его зовут Джон Бэкингем. – Граф махнул рукой в сторону клирика. – Сейчас он присматривает за поступлением денег в казну государства. Этот малый верно служит королю, и я бьюсь об заклад, что ему не будет и тридцати, когда король сделает его архиепископом Кентерберийским.
– Это вряд ли, милорд, – скромно заметил священник.
– И конечно, король хочет, чтобы Грааль был найден, – заявил граф, – мы все хотим этого. Мне бы очень хотелось увидеть эту чертову штуковину в Вестминстерском аббатстве! Я хочу, чтобы король распроклятой Франции ползал на своих хреновых коленях и молился святыне, которая принадлежит англичанам! Я хочу, чтобы паломники со всего христианского мира приносили нам свое золото. Ради бога, Томас, существует эта чертова штуковина или нет? Была ли она у твоего отца или нет?
– Я не знаю, милорд, – ответил Томас.
– Толку от тебя ни хрена, – буркнул граф.
Джон Бэкингем глянул на свои заметки.
– У тебя есть кузен, Ги Вексий?
– Да, – ответил Томас.
– И он разыскивает Грааль?
– Да, но по моим следам. А мне насчет Грааля ничего не известно.
– Но он искал Грааль еще до того, как узнал о твоем существовании, – напомнил молодой клирик. – Поэтому мне кажется, что он знает что-то, чего не знаем мы. Я бы посоветовал, милорд, поискать этого Ги Вексия.
– И будем, как две собаки, ловить друг друга за хвост, – кисло вставил Томас.
Граф махнул рукой, чтобы лучник помолчал, а священник вновь сверился со своими заметками.
– Записи эти очень темны, – с неодобрением промолвил клирик, – но кое-что из них проясняется. Здесь определенно утверждается, что Грааль некогда пребывал в Астараке. Там его прятали.
– А потом увезли! – возразил Томас.
– Если ты потерял что-то ценное, – терпеливо разъяснил Бэкингем, – откуда ты начнешь поиски? С того места, где эту вещь последний раз видели. Где находится Астарак?
– В Гаскони, – ответил Томас, – в ленных землях Бера.
– О! – встрепенулся граф, но тут же умолк.
– А тебе доводилось там бывать? – осведомился клирик.
Несмотря на молодость, по его разговору в нем чувствовалась сила, какой не может дать одна лишь казначейская должность.
– Нет.
– Советую съездить туда и разведать, что там да как, – предложил священник. – А если ты еще и поднимешь достаточно шуму, то твой кузен непременно объявится там же. Глядишь, и разузнаешь, что ему известно.