Столетняя война
Шрифт:
– Им триста лет! – восторженно сообщил он отцу Руберу, после чего прибрал монеты и велел сервам долбить молотками очередной саркофаг.
Останки после обыска возвращали в деревянные гробы, гробы укладывали в саркофаги дожидаться Судного дня. Над каждым потревоженным и захороненным вторично покойником отец Рубер читал молитву, и тон его графу не понравился. Было ясно, что священник не одобряет его действий.
На третий день, когда все гробы были обшарены и ни в одном из них так и не нашлось исчезнувшего Грааля, граф приказал своим сервам копать под апсидой, на том самом месте, где некогда находился алтарь. Сперва казалось, что в твердом слое земли, покрывавшей скалу, на которой был возведен замок, ничего нет, и граф уже начал впадать в уныние, но тут один из сервов извлек из ямы серебряную шкатулку. Граф, которого пробирал озноб, одолевала усталость и донимала простуда, при виде потемневшего ларчика мигом забыл обо всех недугах. Выхватив у крепостного находку, он торопливо вынес ее на дневной свет и с помощью ножа сломал замочек.
Внутри лежало перо. Всего лишь перо. Пожелтевшее, оно, надо думать, когда-то было белым, и граф решил, что это наверняка перо из гусиного крыла.
– И зачем кому-то могло понадобиться хоронить перо? – с недоумением спросил он отца Рубера.
– Считается, что святой Север исцелил здесь крыло ангела, – объяснил доминиканец, вглядываясь в перо.
– Конечно! – воскликнул граф и подумал, что это объясняет желтоватую окраску, ибо перо, скорее всего, первоначально имело цвет золота. – Перо ангела! – произнес он с благоговением.
– Больше похоже на перо лебедя, – лаконично заметил отец Рубер.
Граф тщательно осмотрел почерневшую от пребывания в земле серебряную шкатулку.
– Вот это может быть ангел, – сказал он, указывая пальцем на тускло проступавшие завитки.
– Может быть, да, а может быть, и нет.
– Не много от тебя помощи, Рубер.
– Я еженощно молюсь за твой успех, – сдержанно промолвил брат, – но я также беспокоюсь о твоем здоровье.
– У меня просто заложен нос, – сказал граф, хотя и подозревал нечто более серьезное.
У него шумело в голове, болели суставы, но он твердо знал, что стоит ему найти Грааль, и от всех этих мелких неприятностей не останется и следа.
– Перо ангела! – с изумлением повторял граф. – Это чудо! Не иначе как знамение!
А потом произошло и еще одно чудо, ибо человек, откопавший серебряную шкатулку, наткнулся под слоем слежавшейся земли на каменную кладку. Услышав о находке, граф сунул серебряную шкатулку Руберу, побежал к алтарю и с трудом вскарабкался на земляной отвал, чтобы осмотреть стену собственными глазами. Виден был лишь небольшой кусок, сложенный из обтесанных камней, и когда граф, выхватив у серва лопату, постучал по кладке, по звуку стало понятно, что за стеной находится пустое пространство.
– Сломать! – возбужденно приказал он, указывая на стену. – Сделать пролом! Оно там! – Граф с торжеством взглянул на отца Рубера. – Я знаю! Сокровище там!
Однако отец Рубер не спешил разделить радость своего покровителя: его внимание привлек подъехавший к месту раскопок закованный в стальные турнирные латы графский племянник.
– В соседней долине зажгли сигнальный костер, – доложил Жослен.
Граф, хотя ему до смерти не хотелось отрываться от находки, кряхтя, взобрался по лестнице и устремил взгляд на запад, туда, где по блеклому небу медленно ползло на юг облако грязноватого дыма. Казалось, оно выплыло из-за ближайшего кряжа.
– Англичане? – вопросительно произнес граф.
– А кто же еще? – ответил Жослен.
Его ратники, уже в доспехах, готовые выступить, ждали у подножия тропы, ведущей к замку.
– Мы доскачем туда через час и застанем их врасплох, – сказал Жослен.
– Лучники… – предостерегающе начал граф, но оглушительно чихнул и долго не мог восстановить дыхание.
Отец Рубер посмотрел на графа с опаской. Похоже, старик подцепил лихорадку, причем виноват в этом был сам: вольно же ему было устраивать раскопки в этакую холодину.
– Лучники, – повторил граф, его глаза слезились. – Будь осторожен! С лучниками шутки плохи.
Раздраженный Жослен не сразу нашелся с ответом, но тут неожиданно на помощь ему пришел отец Рубер.
– Монсеньор, мы знаем, что они выезжают маленькими группами и оставляют часть лучников охранять свою крепость. Думаю, этих мерзавцев там не больше дюжины.
– А другого такого случая нам может и не представиться, – встрял Жослен.
– У нас не так много людей, – с сомнением сказал граф.
«А кто в этом виноват?» – подумал Жослен. Он советовал дядюшке взять с собой побольше воинов, но старый дурень решил, что хватит и тридцати. А сейчас он сверлил глазами очищенный от земли участок погребенной стены и, похоже, от слез вообще плохо понимал, что происходит.
– Если врагов немного, тридцати ратников будет более чем достаточно, – настаивал Жослен.
Отец Рубер смотрел на столб дыма.
– Разве не для этого разжигали костры, монсеньор? – осведомился он. – Не для того, чтобы узнать, когда появится враг, и нанести удар?
Возразить было трудно, ибо костры и впрямь предназначались именно для этой и ни для какой другой цели, и граф сильно пожалел, что с ним нет шевалье Анри Куртуа, его военного командира, который мог бы дать дельный совет.
– А если отряд врага невелик, – продолжил отец Рубер, – то хватит и тридцати ратников.
Граф понял, что, пока разрешение не будет получено, племянник от него не отвяжется и он не сможет исследовать таинственную стену.
– Отправляйся, но будь осторожен, – напутствовал он. – Сперва проведи разведку! Помни совет Вегеция!
Жослену, отроду не слыхавшему ни о каком Вегеции, было бы мудрено вспомнить совет этого человека. Граф, вероятно, догадался об этом, и ему пришла в голову новая мысль:
– Вот что, возьми-ка ты с собой отца Рубера, а он скажет тебе, можно нападать или нет. Ты понял меня, Жослен? Отец Рубер даст тебе совет, и ты сделаешь так, как он скажет!
Такое решение имело целых два преимущества. Первое состояло в том, что бенедиктинец, как человек здравомыслящий и осмотрительный, не позволит сумасбродному Жослену наделать глупостей, второе же (а пожалуй, и главное) в том, что оно позволяло графу избавиться от гнетущего присутствия угрюмого монаха.