Столица Сибири 2029. Берег монстров

Орлов Андрей Юрьевич

Потом разозлились – да и черт с ним! Жалко мальчишку, но мы же не няньки – носиться за ним по всему городку? Нетерпение подгоняло. Мысль устроить засаду на дороге имела пару привлекательных сторон. Но пришлось ее отвергнуть. Вдруг уже прошли? Мы потеряли сутки, да еще уснули в бойлерной… Рисковать мы не могли. Мы быстрым шагом осваивали обочину. Справа громоздился лес, слева – реликты почившей цивилизации. Дорога поворачивала вправо, проспект Строителей перетекал в проспект Академика Лаврентьева. Мы залегли. Слева высились руины институтов, многочисленных фирм, учреждений. Наклонные башни технопарка на улице Николаева отказывались падать. Уперлись друг в друга, как два быка, с них облетело все, что могло облететь,

но каркасы стояли – застыли «домиком», как мрачный памятник канувшей в Лету высокотехнологичной эпохе… Мы пробежали сотню метров и снова залегли. Проспект Лаврентьева со стороны технопарка форсировали смазанные личности. Мы всматривались до боли в глазах. За темнеющей дымкой они плохо читались. Это была довольно многочисленная группа людей, и не все они были вооружены. Люди спешили. Среди них были женщины – семенили они, во всяком случае, как женщины. Они переходили дорогу и пропадали в лесу. Не сразу дошло: не в лесу они пропадали, а с улицы Кутателадзе перебегали на улицу Пирогова. Последняя отпочковывалась от проспекта Лаврентьева и убегала в лес, огибая по радиусу институты СОРАН, расположенные на проспекте. Длина этой части улицы – от силы пара верст. Она обрывалась там, где начинались общежития и корпуса университета – в самом сердце Верхней зоны Академгородка. В самом деле, проще пробежать по Пирогова, чем огибать эти долгие проспекты: Лаврентьева, Морской… Сердце забеспокоилось. Кажется, что-то намечалось в районе НГУ…

Народ ушел. Мы подбирались к перекрестку, стараясь не делать резких движений. Второй толпы не было. Одиночные лица тоже не слонялись. Мы залегли за светофором, который выдрало из земли с бетонной подошвой, набирались терпения. Улица Пирогова убегала в лес, пропадала за далеким поворотом. Она не казалась особо пострадавшей. Толпа уже ушла за поворот. В лесу, похоже, никого не было. Я собрался с духом – самое время для марш-броска. И вдруг за поворотом зажглись фары! К перекрестку катила машина. Лязгали изношенные детали, кашлял простуженный двигатель. Машина быстро приближалась. Мы напряглись. Происходило что-то странное. В районе университета намечается событие, туда спешат люди, и вдруг оттуда вырывается машина. Мелькнула мысль: мы должны ее остановить!

Как удачно, что мы не вышли из укрытия раньше времени! За перекрестком засел дозор. Затрещали сухие ветки, и на проезжую часть выбрались трое автоматчиков в комбинезонах, перекрыли дорогу. Мурашки поползли по коже. Ведь мы их не видели! Хороши бы мы были, пустившись вскачь – нас бы расстреляли, как куропаток! Происходило действительно что-то странное. Машина завиляла, дернулась, такое ощущение, что водитель собрался поддать газу. Двое убрались к обочинам, вскинули автоматы, третий остался посреди дороги. Заскрипели тормоза – встала какая-то несуразица с громоздкими колесами, похожая на «Жигули». Двигатель продолжал работать. Трое вразвалочку подошли, открылась передняя дверца. Мы подползали ближе.

– Пастырь Фрол? – угрюмо вымолвил один из караульных, осветил фонарем салон. – Куда это вы собрались?

– Боже святый, да вам какое дело? – донесся из салона испуганный тонкий голосок. – Я пастырь Фрол, почему вы меня остановили? У меня важные дела…

– Можно подумать, мы не знаем, кто он такой, – усмехнулся второй постовой.

– Выходите из машины, пастырь, – сурово произнес первый. – Положите руки на крышу и не шевелитесь. Нам очень жаль, но дальше вы не поедете. Вам запрещено покидать внешнее кольцо.

– Да в чем дело, бойцы? – мужчина сорвался на визгливые нотки. – Я имею право проезжать везде, где мне вздумается! У меня постоянный пропуск! Какое вы имеете право меня останавливать? Я буду жаловаться архипастырю! Я только что проехал второе кольцо – они не стали меня даже останавливать…

– У них не было соответствующего распоряжения, пастырь, – усмехнулся караульный. –

А у нас есть. И передано лично архипастырем Нилом. В общем, всячески извиняемся, пастырь, но вы уже приехали. Выходите из машины, пока мы вас не вытащили.

Я уже летел, не дожидаясь, пока этот крендель выберется из салона. Нечего тут путаться под ногами! Заработал приклад, заработали ноги, руки. Первый повалился с разбитым затылком, второй отшатнулся, вскинув автомат – явно не любитель тишины! Я увел его в сторону, вцепившись в цевье, выломал вместе с суставом, долбанул прикладом в челюсть. Он был живучим и чрезвычайно нудным – даже с разбитой челюстью пытался отобрать свой автомат. Я ударил лбом в трясущуюся переносицу, добавил локтем по виску, коленом в область паха. Долго, невыносимо долго! Был еще и третий, и что-то мне подсказывало, что он не просто так стоит. За спиной уже клацнул затвор… и негодующее рычание сменилось свистящим хрипом. Я обернулся. Физиономия караульного делалась мучнистой, надулась, как воздушный шар – бородища встала колом. Он рухнул на колени, выронив АКМ, а потом головой – мне в ноги. Отбил свой последний поклон. За его спиной мерцала бледная Ольга. Она сжимала нож, с которого стекала кровь.

– Мать твою, Карнаш… – пролепетала девушка. – И как ты жил до меня?

– До тебя я перебивался случайными связями, – пошутил я. И обнял свою девушку. Впрочем, не время для телячьих нежностей – я бросился к машине, вскидывая автомат. Немолодой уже мужчина, глаза его подслеповато слезились – в зачуханном берете, брезентовом плаще, с махровым шарфом, повязанным вокруг горла – дрожал от страха и не делал попыток угнать машину. Возможно, забыл, как это делается. На груди его висел какой-то странный деревянный амулет: коряво вырезанная луна, приклеенная к солнцу.

– В-вы кто? – промямлил мужчина.

– Разберемся, – буркнул я. – Дорогая, подержи товарища на мушке, а я порядок наведу.

Нам крупно повезло, что этих ухарей было только трое. Мы бледно бы смотрелись, останься хоть один в лесу. Я трудился как стахановец. Какой очаровательный дубль! Вновь один покойник и парочка еле живых. Несколько ударов, дабы не очнулись, потом я хватал их за ноги, оттаскивал в лес. Туда же – мелкий «компромат». Запасные магазины были никак не лишними. Я рассовывал их по подсумкам и карманам, пока они не стали из меня вываливаться.

– В машину, – приказал я Ольге, и мы протиснулись на заднее сиденье. Без разговоров я упер решительный ствол в трясущуюся шапку из ободранной цигейки. – Разворачивайте тачку, товарищ. Только без нервов, мы не собираемся вас везти туда, откуда вы сбежали. Доезжаете до первого участка, где можно свернуть в лес и временно спрятать машину. С вами хотят побеседовать, не надо изображать предсмертную муку.

Он справился. Груда паданцев загородила машину. Мы вытащили его из салона, заволокли в ближайшую яму. И только в яме рискнули включить фонарь. Субъект подрагивал, моргал, рука с обкусанными ногтями нервно теребила амулет. Это был обыкновенный испуганный человек, ничего зловещего. При взгляде на него возникала даже мысль, что он иногда моется.

– Добрый вечер, пастырь, – поздоровался я.

– Что вы хотите? Я вас не знаю… – трясся он.

– Вот же совпадение, мы вас тоже. Представьтесь, пожалуйста.

– Пастырь… Пастырь Фрол…

– Мы видим, – фыркнула Ольга.

– А попроще? – сурово изрек я.

– Куда уж проще, – фыркнула Ольга. Я показал ей кулак, чтобы не фыркала и не порола всякую чушь.

– Старостин… – забормотал мужчина. – Старостин Константин Яковлевич… Я историк, я работал в государственной научно-технической библиотеке Сибирской Академии Наук, увлекался старообрядчеством… Я был хорошим специалистом… Я не хотел быть пастырем, я сугубо мирный человек, но так повелел архипастырь Нил – моя должность фактически ничего не значит…