Столичный доктор. Том II
Шрифт:
Сегодня у нас был день спаррингов и меня поставили в пару к Лэй Чану. Это уже был привычный противник, которого я хорошо изучил. Статичные стойки, высокие, сильные удары. Лэй был поклонником стиля Орла и любил тычковые выпады. Не дай бог, такой попадет по нервному узлу — мигом скрутит от боли. Я отвечал рубящими ударами, периодически подлавливал соперника на вертушках «хвостом дракона».
В перерыве между спаррингами разговорился с Винокуровым. Тот пока только начал ходить на первые занятия, изучал самые простые стойки, связки, и прочее добро, вроде бы скучное,
— Читал на афише, что в Москве открыли курсы по французской борьбе, — Александр вытер пот со лба полотенцем. — Совсем недавно заинтересовался бы. Но тут, конечно, экзотика!
— Трудно? — поинтересовался я, сочувственно похлопывая по плечу.
— Очень! Особенно болят ноги. А ведь мне на вызовы, по этажам…
— Я начинал заниматься, когда травму спины еще не до конца залечил. И вот что вам скажу, Александр. Ушу мне очень сильно помогло. Появились мышцы на спине, связочный аппарат укрепился. Сейчас просто «летаю»!
— Что ж… верю вашему опыту. Потерплю. Слышал, что в цирке проводятся схватки между борцами и публикой. Со ставками. Ежели поупражняться подольше у Ли Хуаня — можно большие деньги заработать.
Я засмеялся:
— Вы сначала правила уточните. Может так оказаться, что удары запрещены. А разрешена только борьба в стойке и партере.
— Точно, — Винокуров сник.
И я решил его подбодрить:
— Кстати, готовьтесь принимать подстанцию в Рогожской слободе. Там заканчивается ремонт, Чириков уже закупает экипажи и лошадей.
— Как же так? Я совсем недавно в «Русском медике»! Есть врачи куда опытнее меня. Тот же господин Моровский.
— Подстанций будет шесть, — пожал я плечами. — Почти всем вам придется возглавить отделения и филиалы. Я предупреждал вас при приеме на работу. Может, некоторым даже в столице.
— Переезжать в Питер?
— А на оклад в пятьсот рублей?
— Неужели так много?
— Московская Дума выделяет средства на следующий год, — я тяжело вздохнул.
Ибо знал, что ни черта она пока не выделяет. Надо опять ехать, встречаться с Назаренко и прочими чиновниками из медицинского комитета Думы и МВД. Все перетягивают канат, отпихивают от себя поручение Великого князя включить службу скорой помощи в бюджет города. Как раз по поговорке — «псари» меня не жалуют ни грамма.
В дверь заглянул Должиков.
— Евгений Александрович, жалобщик. Буйный.
— Что ты там шепчешься? А ну пусти! — секретаря отодвинул в сторону дюжий господин, по виду купец не из бедных.
И сделал он это легко, будто штору на окне поправил. Хотя Должиков совсем не худосочен, килограмм девяносто есть.
— Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, — включил я самую сладкую из своих улыбок. Ошибочно, как оказалось.
— Что ты щеришься, сучий потрох?! Я вашу богадельню враз разнесу! Твари!
Я встал, хрустнул пальцами. Этого колобка я уделаю на раз-два-три. Но лучше поступить хитрее.
— Пойдемте.
— Куда? — опешил жалобщик.
— Наказывать виновных, куда же еще? Кого именно? — дельно удивился я. — Расстреляем, и всё.
— Да, точно! Убью гада!
— Фамилия его как? Сами понимаете, надо жалование отменить, бумаги оформить. Как полагается. По-другому никак.
Ну вот, удивился. Уже хорошо. Можно начинать работать. Гуру нейролингвистического программирования учат, что чем быстрее и дальше сдвинешь собеседника из привычной колеи, тем проще внушить необходимое.
— Фамилие… не помню… — задумался жалобщик.
— А случилось что?
— Так приехали, дочерь, значит, задыхаться начала. Ентот говорит, обсмотреть надо. Я вышел, невдобно ж. Жена осталась. А потом и ее услали, уж не помню за чем. Вернулась жинка, а там этот охальник на дитятко навалился, и сиськи ей жмакает! Вот таки дохтура тут у вас!
Тут я малость прифигел, но сумел сохранить «покер-фейс».
— А дальше?
— Степанида Саввична моя от такого дух чуть не испустила, а я хотел было сразу этого… так при нем хрен здоровый, не пустил. Фельшор. А я к вам, порядок надо навести!
Ну, примерно понятно. Если фельдшер такой, что этого мордоворота отогнал, то вариант один — Урхо Пеккала. Чухонец был принят на работу недели две назад, и всё это время его обхаживал Жиган — на кулачках померяться. А как же — два метра сплошных мышц и кулаки как моя голова. Но парень решил посвятить себя медицине и мечтал только об одном — накопить денег и выучиться на врача.
Я заглянул к диспетчерам.
— Пеккала с кем из докторов сегодня?
— Горбунов, вторая бригада.
— Они на станции?
— Нет, на вызове… Ой, вот во двор заезжают. Я сейчас…
— Я сам.
В спорных ситуациях надо знать обе версии истории. Особенно если это касается подчиненных. Потому что я своих защищать буду в любом случае, даже если они кругом неправы. После я сам накажу, но своей властью. А чужим нечего и пытаться. Мне этот купчина сто лет не нужен, и рассказ его малоинформативный. Какая такая нужда заставила доктора на глазах у кучи свидетелей чуть ли не насиловать пациентку? У Горбунова жена и трое детей, ему тридцать пять лет. Он за время работы видел огромное количество дам различной степени раздетости, так что молочные железы купеческой дочери вряд ли могли его привлечь. Да и рассматривать пациентку как сексуальный объект? Это по меньшей мере непрофессионально.
Из кареты выпрыгнул Пеккала, чуть не столкнувшись со мной.
— Стой, раз-два, — скомандовал я. — Доктор где?
— Здесь я, Евгений Александрович, — донесся стон из кареты. — Встать не могу…
— Что случилось, Михаил Александрович?
Я залез внутрь экипажа. Горбунов лежал на боку, поджав колени к животу.
— Ишиас… проклятый… Прямо на вызове скрутило… Так неудобно, упал на пациентку, пришлось вот так на карачках дослушивать. А там пневмония крупозная, отвезли в Екатерининскую больницу… Родственники еще… конфликтные… Объяснить не получилось… Ох, подвел я вас, Евгений Александрович… Простите, ради Бога… Я сейчас… Полежу, очухаюсь, доработаю потом… Как же, бригада без доктора…