Столкновение в Вихре (Reencounter in the Vortex)
Шрифт:
Она заменила свои разбитые мечты заботой об окружающих. Она проводила дни в работе, а в свободное время приносила радость своим близким. Она сопровождала Альберта на скучных вечеринках, чтобы помочь ему справляться с обязанностями, которые он ненавидел, терпеливо слушала разговоры Энни, сосредоточенные на моде и сплетнях и вовсе не интересующие ее. Отпуск она проводила на холме Пони, играя с детьми, слушая бесконечные разговоры Арчи о политике, которой он интересовался так, что не мог говорить ни о чем другом. Молодой человек знал, что Кенди не интересует данная тема, но находил непонятное удовольствие в общении с ней.
Здесь, во Франции, она пыталась облегчить страдания тех, кто оказывался рядом. Все это приносило в ее мир радость, делало ее безликое существование неким подобием жизни. Но она сознавала, что это не поможет найти то, что она когда-то потеряла.
Она не доверила своей тайны даже Альберту или мисс Пони. Она была намерена всегда скрывать свои чувства, ведь что может поделать женщина, любя чужого мужа?
Иногда ей почти казалось, что она уже победила своих демонов, но всегда находилось нечто, напоминающее ей о "той" жизни. И теперь страстный порыв Ива разбередил ту старую рану, разбудил тоску, в которой она боялась признаться самой себе. Внезапно она увидела, насколько сильно подавляла свои самые сокровенные желания и надежды. Находясь так близко к молодому человеку, она почувствовала, как пробуждаются ее естественные женские порывы. Но ее желания откликались лишь на одно имя, на один голос, единственные глубокие синие-синие глаза... К сожалению, глаза, которые в операционной смотрели на ее с любовью, были серыми.
"Почему я не могу забыть тебя?
– спрашивала она себя.
– Почему не могу почувствовать того же к другому? Когда я была с Ивом, я могла думать лишь о тебе, о тепле твоих рук, свете твоих глаз, твоем горячем поцелуе, о том единственном поцелуе, что до сих пор горит на моих губах..."
– Так не должно быть!
– с рыданием воскликнула она.
– Не должно! Ты больше не принадлежишь мне, я не имею права желать тебя. Это грешно!
– плакала она.
Кенди повалилась на кровать, неспособная размышлять трезво. В этот момент в комнату вошла Жюльен и села около нее. Женщина успокаивающе похлопала ее по спине, нежно приговаривая:
– Кенди, Кенди, - шептала она, понимая подругу, как может понимать женщина.
– Дорогая, и кто только осмелился причинить тебя такую боль?
– спросила Жюльен с приятным французским акцентом.
– Уверена, он не заслуживает тех слез, которые ты из-за него выплакала.
– Мне все равно, Жюли, - наконец смогла выговорить Кенди между рыданиям.
– Знаю лишь, что не могу с этим справиться. Не могу!
После трех лет безмолвия Кенди наконец открыла свои чувства другому человеку. Она обняла Жюльен и заплакала на ее плече. Женщина искренне сочувствовала подруге, но не знала, что можно предпринять, чтобы помочь ей. Они обнимали и успокаивали друг друга до тех пор, пока боль в сердце Кенди не притупилась.
В 1917 году генерал Фердинанд Фош был назначен главнокомандующим военными силами Франции. Как все великие исторические личности, он понимал, что именно этот момент придаст его жизни истинный смысл. Он понимал, что рожден в такое трудное время, чтобы сыграть свою роль в истории. Поэтому сразу после назначения он начал стягивать войска к Западному фронту, готовясь к ответному наступлению.
Иногда
Управлять госпиталем пришлось назначить кого-то другого, к тому же генерал отправил приказ прислать на место военных действий очередную бригаду врачей, которая понадобилась во Фландрии, где в течение месяцев французскими, британскими и канадскими войсками продолжалась осада Ипра.
Утром 31 октября получил распоряжение и немедленно отправился на фронт. В ту же ночь в госпиталя появился его преемник, который тут же отдал приказ об отправлении на север 20 медсестер и 5 врачей. По его распоряжению бригада должна была выехать той же ночью. Нельзя было терять времени.
– Дайте мне список медсестер, - приказал Луи де Салль, новый директор госпиталя, едва войдя в свой кабинет.
– Вот, сэр, - мгновенно отозвался сержант среднего возраста, исполняющий обязанности секретаря.
– Вот и прекрасно, - проговорил де Салль, бросив взгляд на бумагу.
– Вышлите всех медсестер от А до К.
– Но, сэр, - возразил секретарь.
– Разве вы не прочтете их досье?
– На это нет времени, - холодно ответил тот.
– Также найдите пятерых самых опытных врачей. Морис Дювалль еще здесь?
– Да, сэр, он не участвовал в военных операциях с апреля этого года.
– Проверьте, чтобы он также поехал. Я хорошо знаю его и уверен, что там он понадобится. А теперь сообщите этим людям о назначении. Вы можете идти.
– Да, сэр!
– ответил секретарь и, по привычке отсалютовав, вышел из комнаты.
Если бы де Салль потрудился прочесть досье медсестер, то в одном из них нашел бы письмо, которое могло предотвратить его поспешное решение. Но война - это бег по лезвию бритвы, и никто не может чувствовать себя в безопасности, приближаясь к острому краю.
Прошло несколько дней после той сцены в операционной, но Ив не мог найти мужества лично извиниться перед Кенди. Он ограничился тем, что каждый день посылал ей белую лилию с маленькой запиской, состоящей из одного слова: "Прости". Он не смел не только приблизиться к ней, но и даже поднять на нее взгляд, молча надеясь, что однажды она простит его. Невозможно было не заметить его страданий, которые заставили Кенди чувствовать себя неловко из-за своего поведения той ночью.
– Можно тебя на минутку, Ив?
– спросила она однажды вечером, закончив свое дежурство.
– О... д... да, Кенди, - нерешительно ответил он.
Они вышли из больницы и в тишине, мучительной для них обоих, направились к близлежащему парку. Он боялся слов, которые произнесут ее губы, а она не знала, с чего начать.
– Ив, - наконец, произнесла Кенди.
– Я хочу извиниться за свою грубость.
– Извиниться? Не стоит, я сам виноват в том, что произошло, - нервно пробормотал он.
– Я... я забыл, как подобает вести себя джентльмену. Это моя вина, - шепотом закончил он, опуская глаза.