Столконовение цивилизаций: крестовые походы, джихад и современность
Шрифт:
Часто забывают, что реальное количество постоянно присутствовавших в Индии британцев никогда не превышало 0,5 % населения: в 1805 году их насчитывалось 31000 человек, в 1911 году — 164 000 человек, а в 1931 году количество британцев в Индии возросло до 168 000 человек. Основную массу составляли британские солдаты, однако сама эта цифра несравнима с миллионами коренных индийцев. Такая малочисленность индийцев приводила к необходимости заключать с местным населением политические альянсы. Без них британское правление не могло бы продолжаться полторы сотни лет, без них британцы не смогли бы разрушить коалицию местных правителей, которые в 1857 году подняли знамя восстания.
Местные вожди и правители, остатки старой могольской аристократии, были естественными союзниками раджи, и во многих княжествах британцы оставили их у власти, и они могли как угодно управлять этими субъектами Британской империи до тех пор, пока это не противоречило британским интересам. В Британской Индии племенные вожди превратились в мелкую земельную аристократию, которая
Появление ИНКа до некоторых пор служило всего лишь поводом для раздражения, однако наиболее дальновидные слуги Британской империи почувствовали таящуюся под спудом опасность. Им не нравился это ненужный риск. Были приняты некоторые превентивные меры: был создан новый политический инструмент, который мог бы не позволить Конгрессу занять доминирующее положение на политической арене. Британские власти дали возможность известным мусульманам обсудить вопрос о создании лояльной британскому правительству мусульманской организации, и Ага-хану было очень приятно стать основным проводником идей вице-короля. Аентяй и обжора, он возглавлял богатое сообщество мусульман-исмаилитов, которое, если не считать преклонения перед Ага-ханом, было достаточно демократичным. Это поклонение и стало причиной ожирения Ага-хана. Каждый год в день рождения Ага-хана происходила специальная'церемония. Его сажали на удобный стул, который стоял на весах, и взвешивали, используя в качестве гирь бриллианты и слитки золота и серебра, поднесенные раболепными данниками, стремящимися доказать свою верность делу исмаилитов. После взвешивания Ага-хан получал все «гири» в дар. Этот процесс являл собой чистое воплощение алчности.
Действуя от имени вице-короля, Ага-хан собрал вокруг себя группу трусливых, подобострастных и инертных посредственностей, каждый из которых отличался исключительной бесхребетностью, и создал в 1906 году Мусульманскую лигу. Эта депутация описала собственное классовое происхождение с удивительной точностью: «Мы, благородные, джагирдары [86] , талукдары [87] , заминдары [88] , судьи и купцы, подданные его величества короля-императора в разных частях Индии». Новая организация не потрудилась даже замаскировать свою главную цель: «воспитывать у мусульман Индии чувство преданности Британской империи». Именно это она и стремилась делать, заключив постоянный союз с британскими колониальными властями.
86
Джагирдар в Индии Великих Моголов в XVI–XVIII вв. владелец джагира, предоставленного в пожизненное пользование земельного надела средним размером примерно до 100 тыс. га, получал долю государственного земельного налога с джагира в свою пользу и был обязан за это содержать отряд наемной конницы. Великие Моголы часто перемещали джагирдаров из одного владения в другое, опасаясь их сепаратистских устремлений.
87
Талукдар — в колониальной Индии титул крупных землевладельцев, владельцев поместья.
88
Заминдар — в средневековой Индии обычно феодальный наследственный держатель земли. После британского завоевания Индии (XVIII в.) заминдарами стали называть феодалов, утвержденных в правах собственников и плативших земельный налог по системе заминдари.
В последующие десятилетия большинство националистически настроенных мусульман относилось к Лиге с пренебрежением и проявляло интерес к ИНКу. Среди них были шейх Кашмира Абдулла и блестящий юрист-мусульманин Мохаммед Али Джинна, который и вообразить не мог, что в один прекрасный день станет отцом-основателем Пакистана. В 1920-е годы его провозгласили «послом индийско-мусульманского единства». В 1930-х годах он ушел из Конгресса и вступил в Мусульманскую лигу. В 1940-х годах выступил с теорией «двух наций», потребовал создания для мусульман отдельного государства, ухитрился провести свою теорию в жизнь и умер через год после своего триумфа.
Почему он сделал все это? Он был либерал-конституционалист, разборчивый в своих вкусах как в отношении одежды, так и в отношении политики. Он был надменным агностиком, презрительно относившимся ко всякого рода религиозному фундаментализму. Но его чувства были оскорблены поворотом Конгресса к акциям массового гражданского неповиновения и к т. н. «уличной» политике. Джинна предпочитал блистать аргументацией на собраниях элиты. Руководство же Конгресса решило, что слова, будь они хоть сто раз разумные, и аргументы, будь они хоть сто раз бесспорные, не являются тем оружием, с которым считается Британская империя. Нужно было показать ей гнев масс, который должен был вылиться в движение за национальную независимость. Это означало мобилизацию крестьянства. Явное использование идей и личного авторитета Ганди, который стремился разбудить деревню, беспокоило Джинну. Он чувствовал, что и он, и люди, ему подобные, будут неизбежно отстранены и подавлены т. н. «индуистским элементом». Поэтому он вступил в Мусульманскую лигу и призвал других видных мусульман сделать то же самое. Он считал, что тем самым удастся превратить ее в сильную организацию, избавившись от крупнейших сторонников создания Объединенных провинций. Несмотря на то что в начале Джинну преследовали неудачи, его предприятие увенчалось успехом. Мусульманская лига привлекла на свою сторону новых членов, но и не отказалась до конца от своего прошлого. Она предпочла провести «джентльменские переговоры» с британцами, но не согласилась на жалкую капитуляцию.
Пакистан родился в результате борьбы, которую вели, главным образом, мусульманские деятели из среднего класса и торговцы, которые боялись, что с уходом британцев из Индии они разорятся, поскольку в политике и экономике будут доминировать индуисты. Без доступа к деньгам и власти индийские мусульмане вымерли бы на корню. Вначале Мусульманская лига потребовала создания Пакистана, не рассчитывая на успех, а стремясь получить максимальные уступки от британских властей. Цель была достигнута в основном благодаря стечению следующих обстоятельств: Вторая мировая война, непримиримая позиция ИНКа и поспешный уход Британии из Индии. Мусульманская лига поддержала Британию в ее военных усилиях, в то время как Ганди и Неру создали движение гражданского неповиновения, требуя, чтобы британцы ушли из страны. Пакистан стал утешительным призом, полученным Лигой за то, что во время войны она стояла плечом к плечу с раджой. Однако до 1946 года Джинна был готов пойти на решение вопроса конституционным путем, что сохранило бы Индию единой на основе принципа автономии ее провинций. Ганди также выступал за эту сделку и был даже готов предложить Джинне портфель премьер-министра объединенной Индии, однако высшее руководство Конгресса большинством голосов отвергло эту идею.
Концепция нового государства Джинны состояла в следующем: Пакистан будет «маленькой Индией», но большинство в нем будут составлять мусульмане. В ретроспективе это кажется абсолютно наивным. Одно бесспорно: у Джинны и в мыслях не было, что раздел субконтинента по конфессиональному признаку приведет к религиозным чисткам в обоих государствах. Его видение ситуации имело изъяны, но оно никогда не было теократическим, прежде всего потому, что исламские фундаменталисты враждебно относились к этой идее и созданию Пакистана. Некоторые из них считали, что создание чисто мусульманского государства противоречит присущему исламу универсализму. В глазах ортодоксов «мусульманский» национализм был неким запрещенным гибридом. Для других исламских мыслителей идея «выкраивания» из Индии исламского государства была приемлема, однако Мусульманскую лигу они считали исключительно светской националистической партией, и поэтому они не могли согласиться с ее концепцией создания Пакистана [89] .
89
Это вновь напоминает аналогию с Израилем. Как и руководство Мусульманской лиги, отцы-основатели Израиля были светскими еврейскими националистами. Многие ортодоксальные иудеи, которые никогда не поддерживали идею создания «еврейского государства», осуждали Бен-Гуриона.
Основатель исламской партии «Джамаат-э-Ислами» маулана (букв, «уважаемый господин») Абул Ала Маудуди (1903–1979), не выносил Джинну и ни во что не ставил Мусульманскую лигу.
Он происходил из семьи, которая чувствовала, что после разгрома восстания 1857 года, приведшего к формальному закрытию могольского суда и изгнанию последнего императора империи Великих Моголов Бахадур-шаха Зафара в Бирму, ее лишат духовных и материальных привилегий. Отец Маудуди, юрист и сторонник модернизации, отвернулся от мира, стал аскетом и последователем суфизма. Он не захотел, чтобы его дети подвергались влиянию западной культуры и впитывали ее ценности, поэтому ограничил образование своего сына арабским языком и урду. Маудуди воспитывался на учении шиитской секты Деобанди [90] , ортодоксальной интерпретации ислама, целиком отвергавшей современность и придававшей огромное Значение Корану. Однако вскоре Маудуди начал изучать английский язык и труды западных философов и сначала, как и Джинна, поддерживал ИНК, но после распада Османского халифата, в возрасте двадцати одного года, стал одержим этим «позорным поражением» и его пагубным влиянием на Индию.
90
Деобанди — одна из разновидностей суннитского течения, близкая к ваххабизму, возникшая в конце XIX века в индийском городе Деобанде.
Даже те индийские мусульмане, которые приняли поражение империи Великих Моголов, так или иначе ориентировались на Стамбул. Когда халифат распался, они растерялись, это чувство испытывали даже такие деятели искусства, как поэт и философ Мухаммед Икбал (1877–1938). Будучи выпускником элитного колледжа в Лахоре, он изучал философию под руководством талантливого и благородного ученого-ориенталиста Томаса Арнольда. Именно он посоветовал юному поэту посетить Европу, чтобы расширить кругозор. Икбал последовал этому совету и провел три года (1905–1908) в Гейдельберге, где возрос его интерес к философии.