Столконовение цивилизаций: крестовые походы, джихад и современность

Тарик Али

Эту дань смерти, вызванную намеренным разрушением нормальной экономической жизни, сейчас оценить точно невозможно. Это задача для будущих историков.

Если верить самому осторожному аналитику, Ричарду Гарфилду, то «по самым консервативным оценкам, число “избыточных смертей” среди пятилетних детей с 1991 года составило 300000 [71] , в то время как, по сообщению ЮНИСЕФ, «по данным на 1997 год, от голода и болезней каждый месяц умирает 4500 детей младше пяти лет», соответственно число убитых санкциями детей возрастает до 500000 [72] . Смертность от иных причин трудно оценить точно, однако, как указывает Гарфилд, «уровень смертности, по данным ЮНИСЕФ, представляет собой только верхушку айсберга, так как огромный вред нанесен четырем из каждых пяти иракцев, которые встретили свой пятый день рождения» [73] . В конце 1998 года координатор гуманитарной помощи ООН Ираку, бывший заместитель Генерального секретаря ирландец Денис Холидей, ушедший со своего поста в знак протеста против блокады Ирака, заявил, что общее число смертей, причиной которых стали санкции, приближается к миллиону [74] . Когда его преемник Ханс фон Шпонек имел смелость включить гражданские потери от англо-американских бомбардировок в свой отчет ООН, режимы Клинтона и Блэра потребовали его отставки. Он вышел в отставку в конце 1999 года, заявив, что считает своим долгом заботиться о народе Ирака и что «каждый месяц социальная ткань Ирака рвется все больше и больше». Эта ткань продолжала рваться в результате санкций «Нефть в обмен на продовольствие», введенных в 1996 году, согласно им Ираку разрешено экспортировать нефтепродукты на сумму 4 миллиарда долларов в год, тогда как сильно пострадавшей социальной системе необходимо минимум 7 миллиардов [75] . После десятилетнего уничтожения экономики Ирака США и Великобритания достигли результата, который не имеет аналогов в современной истории. Эта страна теперь, по словам Гарфилда, «является единственным за последние две сотни лет примером постоянного и громадного роста смертности среди населения численностью в два с лишним миллиона человек» [76] .

71

Ричард Гарфилд. Влияние санкций на здоровье общества, «Мидл Ист Рипорт», № 215, лето 2000 г. Гарфилд занимает должность профессора факультета подготовки среднего медицинского персонала для международных клиник в Колумбийском университете.

72

ЮНИСЕФ, Изучение ситуации в Ираке указывает на «гуманитарную катастрофу», 12 августа 1999 г.

73

Ричард Гарфилд. Влияние санкций на здоровье общества, «Мидл Ист Рипорт», № 215, лето 2000 г.

74

См. Э. Арноув. Ирак в осаде.

75

См. Харрис Газдар и Атар Хусейн. Кризис и ответ: изучение влияния экономических санкций на Ирак, Центр азиатских исследований, Лондонская школа экономики, декабрь 1997 года.

76

Ричард Гарфилд. Изменения в здоровье и материальном положении в Ираке в 1990-е годы //В кн. «Санкции против Ирака — подоплека, последствия, стратегии», Кембридж, 2000 год.

Какое оправдание можно найти для этой убийственной мести целому народу? В официальных объяснениях постоянно приводятся три аргумента, и они транслируются западными продажными средствами массовой информации: во-первых, Саддам Хусейн — ненасытный агрессор, а захват им Кувейта являлся нарушением международного права и угрозой стабильности в целом регионе; ни один сосед Ирака не будет в безопасности, пока режим Саддама не свергнут. Во-вторых, иракский режим накапливает оружие массового уничтожения и близок к приобретению ядерного арсенала, что представляет неслыханную угрозу для мирового сообщества. В-третьих, диктатура Саддама — пагубная жестокость по отношению к народу Ирака, не имеющее себе равных воплощение политического зла, существование этого режима не может одобрить ни одно порядочное правительство. По всем этим причинам цивилизованный мир не может спать спокойно, пока Саддам не будет устранен. Бомбардировки Ирака и экономическая блокада — единственные средства, с помощью которых можно добиться этого без ненужного риска для граждан западных стран.

Каждый из этих аргументов ровно ничего не значит. Иракская оккупация Кувейта, то есть территории, которые в доколониальные времена часто управлялись из Басры и Багдада, была отнюдь не исключительным случаем насилия ни в этом регионе, ни в мире в целом. Захват Индонезией Восточного Тимора был воспринят Западом с невозмутимостью, а ведь это было как раз в то время, когда из Кувейта бежали представители правящей династии. Еще более показательный пример: Израиль — государство на Ближнем Востоке, изначально построенное на процессе этнической чистки, — долго игнорировал резолюции ООН, определяющие относительно равное разделение территории Палестины, вновь и вновь Израиль захватывал и оккупировал большие области не только в секторе Газа и на Западном берегу реки Иордан, но и Голанские высоты, и «пояс безопасности» Южного Айвана. США и не думали сопротивляться этому экспансионизму, более того, они продолжают поддерживать, снабжать и финансировать Израиль с полного согласия своих европейских союзников, особенно Великобритании. Сейчас уже виден конец этого процесса, так как Вашингтон надзирает за водворением палестинцев в несколько крошечных бантустанов, к удовольствию Израиля. Данный урок состоит не в том, что агрессивная территориальная экспансия является преступлением, за которое можно не расплачиваться. Он состоит в том, что для проведения такой экспансии любое государство должно действовать также и в интересах Запада, вот тогда это предприятие может быть удивительно успешным. Захват Ираком Кувейта был не в интересах Запада, так как возникала угроза, что две пятых мирового нефтяного бизнеса оказались бы под контролем современного арабского государства с независимой международной политикой, в отличие от феодальных вассалов Запада в Кувейте, государствах Персидского залива или Саудовской Аравии. Даешь «Бурю в пустыне»!

Это об экспансионизме. Что до смертельной угрозы от иракской программы вооружения, то здесь дело обстоит почти так же. Пока режим в Багдаде считался Вашингтоном и Лондоном дружественным — то есть в течение почти двадцати лет, когда он сокрушал коммунистов внутри страны и боролся с иранскими муллами, — они выражали не слишком-то много опасений по поводу его военной мощи. Ираку можно было применять химическое оружие, не опасаясь жалоб, ему гарантировали квоты на экспорт и необычные поставки. Ядерный потенциал Ирака, возможно, и представлял для Запада некоторую проблему, но в первую очередь потому, что с 1960-х годов США стремились, в интересах сохранения монополии огромной державы, предотвратить распространение ядерного оружия среди маленьких государств. Израиль, естественно, не подпадал под требования США о «нераспространении ядерного оружия», накопил большой ядерный арсенал, не только не встретив даже самого минимального возражения со стороны западных стран, но и располагая его активной поддержкой.

Как только иракский режим выступил против интересов Запада в Заливе, обладание ядерным оружием, естественно, тут же приобрело для США статус апокалипсической опасности. Сегодня это пугало уже исчерпало все свои способности. С одной стороны, монополия мировых держав на ядерное оружие, на которую они претендовали с завидным упорством, приказала долго жить. Впрочем, это неизбежно должно было случиться после приобретения ядерного оружия Индией и Пакистаном; Иран, без всякого сомнения, должен последовать их примеру. С другой стороны, собственная ядерная программа Ирака настолько тщательно выкорчевывалась, что даже Скотт Риттер, инспектор Совета Безопасности ООН, похвалявшийся своим сотрудничеством с израильской разведкой и совершавший в Ирак рейды, которые послужили спусковым механизмом для запуска операции «Лис в пустыне», теперь утверждает, что нет никаких шансов на ее восстановление и что экономическую блокаду необходимо снять.

И последнее. Есть мнение, что гнусности режима Саддама Хусейна на местном уровне настолько отвратительны, что для избавления от него все средства хороши. Так как Война в Заливе не завершилась победным маршем на Багдад, США и Британия не смогли провозгласить это официально, но давали понять нечто подобное в каждом информационном брифинге и в каждом комментарии на тему войны в Ираке. Никакую тему последователи левых бюрократов не лелеяли так, как эту. Принимая во внимание тот факт, что Саддам — арабский Гитлер и что «фашизм хуже, чем империализм», все здравомыслящие люди должны сплотиться вокруг американских подразделений авиации стратегического назначения. Эта линия аргументации фактически является ultima ratio [77] в пользу блокады; по словам президента США Билла Клинтона, «санкции будут до конца времен или пока существует Саддам» [78] . В том, что режим партии «Баас» является жестокой тиранией, сомнений ни у кого не было, но западные канцелярии не хотели этого замечать, пока Саддам Хусейн был их союзником.

77

Ultima ratio — последний довод (лат.).

78

См. статью Барбары Кроссетт. Многокомнатная собачья конура для Ирака. «Нью-Йорк Таймс» от 23 ноября 1997 года.

Что уникально в описании жестокостей режима, так это бедная фантазия. Большинству курдов в Турции, где курдский язык запрещен даже в школах, а армия изгнала 2 миллиона людей с родных земель во время воины против курдского населения, всегда приходилось хуже, чем курдам в Ираке. Там — каковы бы ни были другие преступления Саддама — никогда не делалось подобных попыток полного уничтожения целого народа, целой культуры. Однако, будучи членом НАТО и кандидатом в ЕС, Турция не страдает от каких-либо, даже самых скромных, санкций, напротив, она во всем полагается на помощь Запада в проведении подобных репрессий. Похищение Окалана [79] уместно дополнить похищением Вануну [80] , которое англо-американские средства массовой информации сопроводили поощрительным репортажем о прогрессе и демократизации Турции. Разве кто-нибудь предлагал послать войска быстрого реагирования к озеру Ван, запретить полеты над Аданой, а тем более нанести упреждающий удар по Димоне?

79

Окалан Абдулла — лидер курдской Организации Конгресс за свободу и демократию Курдистана (до 2002 года Партия рабочих Курдистана, запрещена как террористическая) в Турции, с 1999 года отбывает пожизненное заключение по обвинению в терроризме.

80

Вануну Мордехай — израильский физик-ядерщик, выдавший в 1986 году подробности секретной ядерной программы Израиля, похищен «Моссадом», 17 лет провел в заключении, освобожден в 2004 году.

Если судьба курдов привлекала пристальное внимание за рубежом, репрессии, санкционированные партией «Баас», конечно, не миновали и арабского населения Ирака. А как обстоят дела у надежного союзника Запада, граничащего на юге с Ираком? Саудовское королевство даже не притворяется, что соблюдает права человека так, как их понимают в Гарварде, или проводит выборы так, как привык Вестминстер, не говоря уж об отношении к женщинам, какое не позволялось даже в средневековой России. Но ни за одно государство арабского мира в Вашингтоне не поднимают больше тостов. В убийствах и пытках Саддам никогда не мог сравняться с Сухарто, при котором массовые казни в Индонезии намного превосходили подобные акции в Ираке. Однако никакой другой режим в странах «третьего мира» не удостаивался таких больших похвал Запада, как кровавое правление Сухарто, тогда как все эти годы правление Саддама было объявлено таким большим злом, что его свержение стало моральным императивом всего «прогрессивного» мирового сообщества.

В 1995 году, в то самое время, когда американские и британские военно-воздушные силы стирали в порошок отступника в Багдаде, Клинтон и Гор с распростертыми объятиями встречали своего старого друга из Джакарты [81] .

Блэр посылал индонезийскому диктатору британское оружие вплоть до 1997 года, а перед самым падением Сухарто приветствовал его режим на евро-азиатском саммите в Лондоне, осудив тем не менее бирманскую хунту, число жертв которой было неизмеримо меньше, чем режима Сухарто, но поведение по отношению к иностранным инвесторам менее приемлемое.

81

Сухарто — «стареющий, поддерживаемый военными лидер Индонезии, а также человек, который очень хорошо знает, как держать недовольных под контролем», — привлек к себе такое же внимание, как кинозвезда, сообщала «Нью-Йорк Таймс». «Когда в пятницу он прибыл в Белый дом к президенту США с “частным” визитом, помещение Кабинета было забито высшими чиновниками, готовыми его приветствовать. Там были вице-президент Гор вместе с Государственным секретарем Уорреном Кристофером, главнокомандующий объединенными силами НАТО и военный советник президента генерал Джон Шаликашвили, министр торговли Рональд Браун, представитель президента США по вопросам международной торговли Микки Кантор и советник по национальной безопасности Энтони Лейк и многие другие. “В помещении не было ни одного пустого стула”, — сказал один из участников встречи. Никто еще не обращался с индонезийцами с таким почетом, и это говорит о том, как сильно изменились приоритеты в мире». «Нью-Йорк Таймс» не оставляет никаких сомнений в этом, поясняя, что «Сухарто сидит на последнем возникающем рынке: это около 13000 островов с населением 193 миллиона человек и экономикой, темпами роста превышающей 7 % в год. Эта страна остается предельно коррумпированной, и семья г-на Сухарто контролирует ведущий бизнес, и ему конкуренты в Джакарте и не думают бросать вызов. Но у г-на Сухарто, в отличие от китайских лидеров, хватает ума постоянно радовать Вашингтон. Он отдал предпочтение государственному регулированию экономики, открыл Индонезию иностранным инвесторам и не позволил Японии, крупнейшему поставщику иностранной помощи Индонезии, присвоить больше четверти рынка импортируемых в страну товаров. Поэтому президент Клинтон, соблюдая приличия, пожаловался на репрессивную политику Индонезии в Восточном Тиморе, где продолжаются антиправительственные протесты, но потом быстро перешел к делу и заручился поддержкой г-на Сухарто идеи развития открытого рынка на ежегодной встрече стран Азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества, которая пройдет в Осаке в середине ноября. “Он — парень нашего типа”, — сказал один из главных чиновников администрации президента, который часто занимается азиатской политикой».

См. статью Дэвида Сангера «Реальная политика: почему Сухарто тут, а Кастро там» в «Нью-Йорк Таймс» от 31 октября 1993 года.

Практически все аргументы для оправдания бомбардировок и блокады Ирака хромают на обе ноги, однако существует еще одна очень широко распространенная отговорка. Пусть другие государства являются такими же агрессорами, пусть они еще более активно и результативно занимаются разработками в области ядерного оружия, и точно так же плохо обращаются с большинством собственных граждан, как и Ирак. Ну и что из этого? Нельзя устранить всю несправедливость за один раз, нельзя исправить все зло в мире одним махом, если можно сделать доброе дело только в каком-то одном месте, то почему не здесь? Даже если мы сделаем только одно доброе дело, разве это не лучше, чем не делать добра совсем? Лучше двойные стандарты, чем вовсе никаких стандартов. Такова теперь ортодоксальная казуистика апологетов режимов Клинтона и Блэра, которая применяется в тех случаях, когда отрицать невыгодную реальность, а именно — саудовцев, израильтян, индонезийцев, турок и т. д., становится невозможно. «Нам нужно привыкнуть к идее двойных стандартов», — пишет личный помощник Блэра по международным делам, бывший дипломат Роберт Купер, причем совершенно открыто [82] . Лежащая в основе этого цинизма максима такова: мы будем наказывать за преступления наших врагов и награждать за преступления наших друзей. Не является ли она, во всяком случае, более предпочтительной, чем всеобщая безнаказанность? Ответ на данный вопрос прост: если следовать этой линии, то «наказание» не уменьшает, а порождает преступность, и порождают ее как раз те, кто вершит суд. Войны в Заливе и на Балканах являются азбучными примерами т. н. «развязывания рук» при избирательной бдительности.

82

Роберт Купер. Постмодернистское государство и мировой порядок, Лондон, 1996 год.