Столпы Земли
Шрифт:
— Согласен ли ты платить деньги мне, чтобы я уже распределял их по своему усмотрению?
Филип засомневался. Это значило, что Гарольд мог присвоить себе больше, чем ему полагалось. Однако он сказал:
— Это на усмотрение старшего строителя.
— Такое встречается сплошь и рядом, — заявил Том. — Если твои люди не возражают, я согласен.
— В таком случае мы принимаем предложение, — решился наконец Гарольд.
Они обменялись рукопожатиями.
— Итак, — подвел черту Филип, — каждый получил то, что он хочет. Вот и хорошо.
— Увы, это не так, — возразил Гарольд.
— Кто же еще не удовлетворен? — удивился приор.
— Леди Риган, жена графа Перси, — мрачно сказал каменотес. — Когда она узнает о случившемся, здесь будет море крови.
II
Охоты в этот день не было, поэтому мужчины Ерлскастла играли в одну из любимых игр Уильяма Хамлея — забивали камнями кота.
В замке всегда жило множество кошек, так что одной больше, одной меньше — какая разница? Уильям и его товарищи закрыли окна и двери большого зала дворца, сдвинули к стене мебель, чтобы кот не мог за ней спрятаться, а в центре сложили на полу горстку камней. Оказавшийся запертым здесь кот — старый мышелов с серой шерсткой — почуял опасность и сел возле двери в надежде, что ему удастся выскочить.
Каждый из игроков за право бросить камень должен был положить в кувшин один пенни; тот же, чей бросок окажется смертельным, забирал все деньги.
Пока они тянули жребий, в каком порядке играть, кот, все больше волнуясь, метался туда-сюда перед дверью.
Первым выпало бросать Уолтеру. Ему повезло, ибо, хоть кот и был встревожен, он еще не знал, в чем суть игры, и его можно было застать врасплох. Стоя спиной к животному, Уолтер незаметно поднял камень и спрятал его в кулаке, затем медленно повернулся и неожиданно бросил.
Он промахнулся. Камень с грохотом ударился о дверь, и кот, подпрыгнув, помчался по залу. На Уолтера посыпались презрительные насмешки.
Бросать вторым было плохо, так как еще не уставший кот носился как бешеный. Эта очередь досталась молодому сквайру. Он подождал, пока мечущееся в поисках спасительного выхода животное немного замедлило бег, и бросил. Бросок был хорош, однако кот все же заметил летящий в него камень и увернулся. Мужчины загоготали.
Охваченная паническим страхом несчастная тварь понеслась еще быстрее, запрыгивая на приставленные к стене козлы и доски столов и снова спрыгивая на пол. Следующим кидал уже немолодой рыцарь. Он сделал ложный замах, чтобы посмотреть, в каком направлении побежит кот, а затем бросил, целясь немного впереди головы животного. Играющие зааплодировали его находчивости, но и на этот раз кот заметил камень и резко остановился, избежав попадания.
В отчаянии он попытался протиснуться за стоящий в углу дубовый сундук. Следующий бросавший увидел в этом хорошую для себя возможность и постарался не упустить ее: он без промедления, пока кот был неподвижен, метнул камень и попал несчастному в крестец. Раздались одобрительные возгласы. Оставив попытки спрятаться за сундуком, кот вновь понесся по залу, но теперь он хромал и двигался гораздо медленнее.
Наконец наступил черед Уильяма.
У него были хорошие шансы нанести смертельный удар. Чтобы посильнее вымотать кота, Уильям заорал на него, заставляя какое-то время бежать быстрее, затем с той же целью замахнулся. Если бы кто-то другой из игроков стал так затягивать с броском, на него наверняка начали бы шикать, но Уильям был графским сынком, и все терпеливо ждали. Измученный, раненый кот замедлил бег и с надеждой направился к выходу. Уильям отвел руку. Неожиданно кот остановился у стены рядом с дверью. Уильям начал бросок, но, прежде чем камень полетел в кота, дверь распахнулась, и на пороге появилась черная фигура священника. Уильям бросил, но кот с радостным воплем рванулся, словно выпущенная из лука стрела. Священник испуганно взвизгнул и подхватил полы своей сутаны. Игравшие грохнули от смеха. Кот, со всего маху ударившись в ноги вошедшему, вылетел вон из зала. Священник застыл в испуганной позе, словно женщина, увидевшая мышь, а мужчины покатывались от хохота.
Уильям узнал его. Это был епископ Уолеран.
Молодой Хамлей смеялся громче всех. Тот факт, что священник, который, словно баба, перепугался при виде кошки, оказался соперником его семьи, доставлял ему еще большее удовольствие.
Однако епископ очень быстро пришел в себя. Вспыхнув от гнева, он ткнул перстом в Уильяма и скрипучим голосом произнес:
— Гореть тебе за это в геенне огненной!
Веселье Уильяма мгновенно сменилось ужасом. Его с детства мучили ночные кошмары, после того как мать рассказала ему о том, что делают с людьми черти в аду, как они поджаривают грешников на огне, как выковыривают им глаза и отрезают острыми ножами половые органы. С тех пор он не выносил разговоров на эту тему.
— Заткнись! — заорал на епископа Уильям. Все притихли. Выхватив кинжал, Хамлей двинулся на Уолерана. — Уж не явился ли ты сюда читать проповеди? Ты, змея! — В глазах епископа не было и тени испуга, казалось, он был удивлен, узнав о том, что сын графа испытывает такой ужас при одном упоминании ада. Это еще больше взбесило Уильяма. — Пусть меня из-за тебя повесят, но…
Он так вышел из себя, что вполне мог зарезать епископа, если бы не раздавшийся с ведущей наверх лестницы голос:
— Уильям! Прекрати!
То был его отец.
Уильям замер и немного погодя вложил кинжал в ножны.
Уолеран прошел в зал. Вслед за ним вошел еще один священник — Дин Болдуин.
— Не ожидал увидеть тебя здесь, епископ, — сказал Перси.
— Потому что, когда мы встречались в последний раз, ты подбил приора Кингсбриджа на то, чтобы он обманул меня. Да-а. Я знал, что мой визит удивит тебя. Я ведь не из тех людей, кто легко прощает обиды. — Он перевел взгляд своих ледяных глаз на Уильяма, затем снова повернулся к отцу: — Но я не держу злобы, когда это не совпадает с моими интересами. Нам надо поговорить.
Отец, подумав, кивнул:
— Пойдем наверх. Ты тоже, Уильям.
Епископ Уолеран и Дин Болдуин поднялись в графские покои, где их ожидала Риган, за ними туда вошел Уильям. Он чувствовал досаду, что коту удалось спастись. С другой стороны, он понимал, что и ему тоже удалось спастись: тронь он епископа хоть пальцем, вполне возможно, его бы за это повесили. Но в утонченности Уолерана, в его изысканных манерах было нечто такое, что вызывало отвращение Уильяма.
Они прошли в отцову комнату, ту самую, в которой Уильям насиловал Алину. Каждый раз, заходя сюда, он вспоминал ту сцену: ее пышное белое тело, страх, застывший у нее в глазах, то, как она визжала, перекошенное лицо ее младшего брата, когда его силой заставляли смотреть на них, а затем — это Уильяму очень понравилось — то, как после него ее насиловал Уолтер. Жаль, что ему не удалось сделать ее своей пленницей, — можно было бы иметь ее в любое время, как только захочется.
С тех пор мысль об Алине неотступно преследовала его. Он даже предпринял было кое-какие шаги, чтобы выследить ее. В Ширинге поймали лесника, который хотел продать боевого коня Уильяма, и тот под пыткой сознался, что выкрал его у девицы, отвечавшей внешнему виду Алины. От винчестерского тюремщика Уильям узнал, что она приходила навестить отца перед самой его смертью. А его подруга госпожа Кейт, владелица публичного дома, завсегдатаем которого он был, рассказала молодому Хамлею, что она звала Алину к себе. Но на этом след дочери Бартоломео обрывался.