Стоматолог для оборотня
Шрифт:
— Что такое? Болит, да? Ну потерпите еще немного… — успокаивала я. Когда закончила, и к мужчине вернулась способность говорить, то была вновь удивлена.
— Ооо! Это было незабываемо! Вы просто — гений! Луч солнца во тьме!
Это заявление меня и вовсе напрягло. Если честно, то я вообще мало встречала людей, которые рассыпаются в комплиментах стоматологу после введенной анестезии.
Решив, что передо мной просто ненормальный, я решила перестраховаться и вышла в коридор.
Там, за стойкой администрации, как раз ненавязчиво маячил профессор Антипенко.
— Профессор! Я как раз к Вам! — широко улыбнулась я.
— Что такое, Анна Валерьевна? Чего-то не хватает для Вашей работы?
— Пациент в моем кабинете, он, кажется, не нормальный! Я опасаюсь, как бы чего не так не сделать.
Профессор Антипенко нахмурился.
— Быть не может! Подождите секундочку!
Мужчина кинулся ко мне в кабинет, а я за ним.
Стоило нам войти, как мой пациент соскочил с кресла, упав передо мной на колени и пытаясь пробить головой пол.
— Простите! — вопиял он. — Умоляю, простите!
Я в ужасе кинулась его поднимать, но пациент был неумолим.
— Профессор, Вы же видите! — обратилась я к светилу науки. Но тот лишь насмешливо покачал головой.
— Анна Валерьевна, что я должен видеть? Пациент молит Вас о прощении. Вы усомнились в том, что он нормален… Вот результат.
— Но он же… Он же…
— Что? Он чем-то Вас не устраивает?
Я почувствовала, что сейчас у меня просто лопнет голова от переизбытка эмоций. Где охрана? Где помощь с неуправляемым мужчиной?
Я все еще пыталась его поднять под каким-то неправильным взглядом профессора Антипенко, как до меня медленно начала доходить очень странная мысль. Этот пациент… Этот профессор…
— Вы ненастоящие! — сообщила я профессору. Тот, словно в поддержку моих мыслей и слов, ненавязчиво пошел рябью, как будто изображение в старом совковском телевизоре.
— Вы. Ошибаетесь. Анна. Валерьевна. — словно робот произнес он, а я поняла, что, пожалуй, нужно делать ноги.
Бросив всех и вся, я начала медленное отступление к выходу. Мой кабинет вместе с тем таял, словно мороженное на палочке. Изображение сминалось и стиралось, как старый пластилин.
Уже бегом, я кинулась по коридору института, инстинктивно вспоминая дорогу. В голове мелькнула мысль о том, как же там Таррен. И что его, наверное, нужно бежать спасать.
Оказавшись на улице, в той самой пустыне, я чесанула к огромным распахнутым ртам на горизонте, где мы в последний раз виделись с оборотнем. Как назло поднялся ветер, швыряя мне в лицо острый красно-желтый песок.
Ругаясь на собственную глупость почем зря, я все же упрямо продолжала двигаться вперед, уже ничего не замечая из-за поднявшегося урагана. Шла вслепую, жутко щуря глаза, пока вдруг не наткнулась на что-то твердое и теплое, как печка.
— Анна! — услышала я.
С подозрением приоткрыла глаза, защищая их ладонью от крутящегося вокруг песка.
Таррен! Точно он. Вот только настоящий ли? Он, видимо, тоже сомневался, потому что попросил ответить на вопрос.
— Если мы поженимся, то ты будешь котлетки мне готовить или свои зубы изучать?
Я закашлялась. Противный песок попал мне в нос.
— Спятил, Таррен? Я замуж не собираюсь!
Оборотень шумно выдохнул и притянул меня к себе, поцеловав в макушку.
— Уффф! Это точно ты!
17.1
И в этот самый миг все вокруг вдруг закружилось, завизжало, завыло. Я вцепилась в Таррена словно та же пиявка, боясь, что если отпущу, то останусь совсем одна и сгину в собственных галлюцинациях. Бредить вдвоем все же веселее, чем в одиночестве. В тот же миг, когда все наконец, прекратилось, раздался самый зловещий хохот, что я слышала в жизни.
— Ахахахахахаааааа! АХАХААХАХАХХХААХААХА! АХАХАХАХААААААХ-ха-Ха-Ха! — надрывался невидимый злодей. — Догадались, детишки!
Я открыла глаза, Таррен тоже. Первое, что мы увидели, так это друг друга, ну а потом уже ту жуткую ситуацию, в которой оказались. Мы были связаны. И это был первый печальный факт. Вторым являлось то, что связаны мы были ничем иным, как какой-то липкой и вонючей паутиной. Третьим же, не менее радостным фактом было то, что сидели мы в какой-то холодной и сырой пещере, а прямо напротив нас заходился в хохоте жуткий носатый горбун-карлик.
— Ты кто такой?! — спросил Таррен, попытавшись освободиться от паутины и едва не сломав мне руку. Все-таки он был примотан ко мне.
Я ощутимо выразила толчком все, что думала о его тщетных потугах и попыталась взять карлика обаянием.
— Как у Вас тут мило! Очень уютно! — сообщила я, а наш пленитель захохотал пуще прежнего.
— Ахахахаха…. Я даже не думал, что у вас двоих такие идиотские мечты! — сообщил он, полностью проигнорировав наши с оборотнем реплики. — Одна мечтает всю жизнь в чужих слюнях ковыряться, а у другого пунктик на женитьбе! Ахахахаха… Аххахахахаа…
— Да хватит ржать! — возмутилась я. — У Вас будто адекватные приоритеты! Связали нас какой-то дрянью, заставили испытать весь перечень галлюцинаций, а теперь ржете, будто клоун из табакерки! Еще и карлик! Еще и с носом!
Горбун обиделся.
— Я те ща твой нос отгрызу, малявка! Сначала научись старших уважать, а потом вякай! — весьма грубо обратился ко мне уродец.
— Еще одно слово по отношению к Анне, и тебе придется пожалеть о многом в своей жизни! — холодно заметил Таррен, творя на ладонях какую-то магию.
Но карлику, казалось, все было нипочем.
— А на меня твои штучки-дрючки не действуют! Я — Грюмоштрюндель!
— Какой-такой Громохрюндель? Или Грозоплюндель? — отозвалась я.
Таррен тем временем выпустил с ладоней золотистый шар магии. Шар долетел до карлика, совершенно ничего тому не сделав.