Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 2
Шрифт:
А вот в выносливости и скорости я прибавил. Уже четыре дня хожу на занятия к Мухомору, и гоняет он меня нещадно. Тренер удивляется быстрому прогрессу. Мозг помнит, как надо двигаться, так что на постановку правильных движений уходит мало времени. Нужно только развить мышечную память, довести их до автоматизма. Так что я вполне способен удивить старшекурсника.
Другое дело, что ради победы придется держать его на расстоянии. Если он опомнится и схватит меня хорошенько, шансов у меня уже не будет. А для этого
Бесполезно будет объяснять, что "он первый начал". Симпатии всегда на стороне жертвы. В лучшем случае мне запретят появляться у археологов и пожалуются в газету. В худшем – накатают заявление. А у меня в недавней памяти история с алкашом-фотографом. Вроде там я бы ни при чём, но осадочек остался. Да и репутация…
Фотографу нужна репутация весёлого бесконфликтного парня, а не психа, который чуть что, пускает в ход кулаки. Нахрена такой персонаж на серьёзном мероприятии? На свадьбах, к примеру, и своих желающих подраться достаточно.
Вот такая куча мыслей проносится у меня в голове, когда я слышу за спиной голос. Не моментально, понятное дело. Серёжик мою заминку принимает за страх и ещё больше распаляется.
– Пшёл отсюда, говорю! – рычит он.
– Сам себя пни! – придаю его мыслям правильное направление.
– Серёжа, успокойся! – волнуется Надя, – Альберт просто работает! Ему красивая натура нужна.
После таких слов никто, конечно, не успокаивается. Скорее, они имеют обратный эффект.
Я сижу на корточках в раскопе. Моветон, конечно, лезть туда без разрешения. Но квадрат сейчас пуст, здесь никто не работает, и все возможные артефакты находятся под землёй. Повредить, стоя сверху, я ничего не могу. Так что Серёга пургу гонит.
Раскоп неглубокий, чуть меньше метра. Старшак стоит на бровке за моей спиной. Моя макушка как раз на уровне его ног. Бить по ней за гранью добра и зла, так что за это я не волнуюсь. Вообще, перейти к решительным действиям сложно. Для этого ему придётся спрыгивать ко мне вниз. Вот он и топчется, не зная, как поступить. Решаю ему помочь.
– Я бы тебе предложил сфоткаться, – говорю, – но у Юльки ноги красивее.
Встаю, не оборачиваясь в его сторону, и начинаю копаться в фотоаппарате, развернув его к себе линзой. Даже чуть вперёд нагибаюсь, настолько увлёкся.
И Серёжа ведётся! Соблазн слишком велик. Можно привести свою угрозу в действие и унизить заезжего хлыща. Он замахивается, чтобы смачно пнуть меня по заднице.
Бац!
Нога пролетает мимо. Объектив стеклянный, и не только позволяет смотреть сквозь себя, но и отражает то, что находится у меня за спиной. Искажает, конечно. Но само движение я уловить могу. Больше мне и не надо.
Нога "старшака", не найдя желанной цели, проваливается вперёд. Подхватываю её под пятку и придаю ускорения. Серёжик соскальзывает с бровки и смачно рушится жопой в раскоп!
Падение плашмя с метровой высоты вышибает из него весь боевой пыл. Хорошо, что внизу не камни, а мягкий суглинок. Иначе сломал бы себе что-нибудь.
– Ты что творишь?! – Кидаюсь к нему с иезуитской заботой и тут же, прикрыв от зрителей своим телом, пробиваю снизу в печень.
Безжалостно. Со всей дури.
Если такой удар поставлен, то им можно человека покалечить. Но я всего лишь Алик Ветров с "весом пера". В моём исполнении это просто очень больно. Мне надо поставить точку в конфликте, и я это делаю.
Серёжик сгибается от болевого шока. Он лежит в позе эмбриона и тихонько поскуливает. К нам со всех сторон бегут люди.
– Что с ним?! – охает сердобольная Татьяна.
Мои археологические фотомодели первыми оказываются рядом.
– Может, ногу повредил при падении? – пожимаю плечами. – Или голову отшиб?
– Нечего там отшибать, – жестоко заявляет Юлька, – пусть не ноет. Нехер было лезть.
Поражение оказывается слишком быстрым и позорным, чтобы вызвать сочувствие.
Подбегает Аникеев.
– Серёжа, ты зачем бровку обсыпал?! – возмущается он. – Какого ты хера туда полез?! Ой! Простите Нинель Юрьевна, вырвалось.
Серёжа охает, пытаясь оправдаться. Из горла вырывается только хрип.
– Я вас умоляю, Николай Николаевич, просто Нинель. – кокетничает она с профессором. – Алик ты цел?
– Со мной всё в порядке, – говорю, – это товарищу помощь нужна.
Прибежавшие "слоны" уводят своего приятеля. На меня они смотрят с подозрением. Весь конфликт, кроме финала "старшаки", наблюдали и сейчас у них ко мне много вопросов. Но задавать их при Аникееве они не решаются.
– Продолжим? – предлагает Надя.
О своём защитнике они моментально забывают.
– В следующий раз, – говорю, – на сегодня хватит.
– Ну вот, – злится Юля, – всё настроение испортил придурок.
– Дело не в нём, – вру, – солнце уходит. Но мы ведь с вами скоро увидимся?
– Ты нам пляж показываешь!
– Значит, договорились.
На прощание Юля демонстративно целует меня в щеку, а Надя украдкой пожимает ладонь. Скромная Татьяна стоит в стороне и лучезарно улыбается.
Нинель решает задержаться, и я уезжаю. Мопед не спеша катит по лесной дороге. Спешить некуда, я сегодня уже везде успел. В голове крутится приятное. Надя или Юля? Надя симпатичнее… Юля ярче… А может всё-таки Татьяна? Формы у неё выдающиеся… К тому же в тихом омуте… или, все таки, Надя?
Также медленно вкатываюсь в Берёзов. На улицах светло, но на всём уже лежит печать вечернего покоя. Дела все сделаны. Сорняки выполоты, дрова наколоты, бельё постирано, вернувшиеся с полей коровы мычат в своих стойлах.