Стопроцентно лунный мальчик
Шрифт:
Подойдя ближе, Окна Падают На Воробьев заметила, что на остов древнего корабля карабкаются какие-то подростки, примерно ее ровесники. Только не туристы.
И тут она увидела его. Ее поразило, что он болтает с другими мальчишками, как будто ничем от них не отличается. На самом деле он был другой. Повыше ростом, худой, почти тощий, в белой пластиковой куртке — высший шик среди подростков, хоть на Земле, хоть на Луне. Земной девочке он показался потрясающе красивым: высокие скулы, решительный подбородок, ястребиный нос и густые растрепанные волосы, не настолько длинные, чтобы скрыть очки системы
Подумаешь, какой-то пилот в шлеме, закрывающем лицо! Перед ней был настоящий живой стопроцентно лунный мальчик, и она твердо решила с ним познакомиться.
Глава 5
Иеронимуса окружали совершенно незнакомые школьники. Он знал их в лицо, не более. Некоторые с любопытством на него таращились.
Школа организовала для учеников экскурсию в Зону первого ЛЭМа. Группу человек в сто запихали в автотрансп — по большей части середнячков, хотя были одно-два исключения. Дебилы — одноклассники Иеронимуса по коррекционной математике и физике — тоже должны были ехать, но по дороге к автотранспу они почти все разбежались, а очередной временный преподаватель не сумел их удержать. Поехали, кроме самого Иеронимуса, только двое: Клеллен и Брейгель. Они сидели в самом хвосте. Брейгеля редко можно было увидеть среди «нормальных» учеников, и вне своей привычной среды он как-то притих. Клеллен держалась куда более непринужденно. Сняв на сей раз бигуди, она смазала волосы гелем и уложила в сложную прическу из влажно поблескивающих завитков. Клеллен то подходила и заговаривала с незнакомыми учениками, то присаживалась рядом с Иеронимусом и Брейгелем и, надувшись, бросала: «Эй, на что уставился?» — каждый раз, как замечала чей-нибудь взгляд. Их сторонились. Иеронимус то и дело различал среди общего шума: «Дебилы! С ума сойти, к нам сунули дебилов!»
Обычно поездка по шоссе от семьсот семьдесят седьмой школы до Зоны первого ЛЭМа занимала часа полтора. Правда, движение сегодня было довольно оживленное, а в одном месте их задержали на двадцать минут — чуть дальше произошла авария. Явилась дорожная полиция и несколько машин «скорой помощи». Когда наконец разрешили проехать, школьники могли наблюдать жуткую картину: три искореженных автомобиля, россыпь битого стекла, столбы черного дыма над полыхающими лужами горючего, а на обочине — пять зловещих холмиков накрыты простынями в кровавых пятнах. Ясно было, что это за холмики, — из-под коротких простыней торчали ноги погибших.
Пока школьный автотрансп проезжал мимо, у окна зависла колибри — ярко-белая, похожая на заводную игрушку. Размером с собаку. Медики «скорой» еле успевали отгонять надоедливых птиц от места трагедии.
Как только дорога расчистилась, школьный автотрансп продолжил путь. Сиденья в нем были поставлены тесно, и пассажиры сидели вплотную друг к другу по обе стороны от прохода. Из окон открывался великолепный вид на окружающий мир.
Иеронимус обернулся к Брейгелю:
— Что-то ты сегодня тихий!
Брейгель чуть смущенно усмехнулся, не отрывая взгляда от проплывающего мимо пейзажа.
— Это я снаружи тихий, Иеронимус, исключительно снаружи. Зато здесь… — Он постучал себя по лохматой макушке. — Здесь назревает буря… Еще какая буря…
— Ясно! — засмеялся Иеронимус. — Значит, у тебя сегодня рот и мозги поменялись местами?
— Его рот и мозги, — вмешалась Клеллен, — две стороны одной и той же пустой трещотки, которую нам без конца приходится слушать, — все равно с какой стороны.
— Клеллен, если бы меня интересовало твое мнение, я не стал бы спускать воду в тубзике сегодня утром.
Эти двое готовы были обрушить друг на друга привычную лавину по-детски нелепых шуточек, переходящих в оскорбления, переходящих в драку, когда вдруг в их уютный уголок дебильского мира грубо вторглись посторонние.
— Эй! — крикнул кто-то, явно обращаясь к ним. — Ты, очкастый!
Иеронимус оглянулся и среди массы школьников различил смутно знакомую физиономию. Рослый спортивный парень встал и, улыбаясь до ушей, начал пробираться к задним сиденьям.
— Очкарик, помнишь меня?
Иеронимус пребывал в недоумении — и вдруг его осенило. Ну как же! Тупица Пит! Очередной приятель Слинни. Три недели назад они случайно встретились в ротонде. Он еще просил похлопать Слинни по плечу и грозился открутить Иеронимусу нос. Иеронимус вяло помахал рукой:
— Привет.
Пит подошел ближе. Брейгель вжался в спинку сиденья, а Клеллен принялась поправлять слипшиеся от геля волосы. Она явно заинтересовалась новым знакомым.
Пит широко и радостно улыбался.
— Привет! Ничего, если я с вами сяду?
— Конечно садись, — промямлил Иеронимус и чуть подвинулся, освобождая место.
У Пита на телеболке красовались слова «Пауки Спутника», а под ними — разноцветное существо, похожее на тарантула, с окровавленными клыками.
— Симпатичная у тебя маечка! — с необыкновенным энтузиазмом воскликнула Клеллен.
— Спасибо! — Пит устроился рядом с Иеронимусом. — Я считаю, на той неделе «Пауки» разделают «Джексонских кратеров», а вы как думаете?
Иеронимус и Брейгель дружно кивнули, не слишком понимая, о чем речь. Клеллен азартно завопила:
— О дааааааа! — изо всех сил размахивая руками и стараясь не показывать виду, что знает о телеболе еще меньше своих приятелей.
Пит вполне искренне ей улыбнулся и назвал свое имя, не сводя глаз с оживленной девчонки. Клеллен про себя тихо радовалась, что синяк давно уже сошел.
— Между прочим, меня зовут Пит.
— Очень приятно познакомиться! — захихикала Клеллен, пожимая ему руку. — А я — Клеллен.
— Чудесное имя, — ответил Пит.
— А это — Брейгель, а вот тот тип в очочках — Мус.
— Мус? — удивился Пит. — Я думал, его зовут Хикерамас или как-то так. Слинни все время его поминает, только я никак запомнить не могу…
Иеронимуса обожгла горькая мысль. «Слинни все время его поминает»… И сказано так походя, привычно. А вот с ним Слинни теперь совсем не разговаривает. Из одной-единственной, мимоходом брошенной фразы стало ясно — она проводит время с этим спортсменом.
— На самом деле мое имя произносится «Иеронимус».