Стопроцентные чары
Шрифт:
— Еще б знать. — Аркаша повертела в руках билет и по наитию продемонстрировала карлику заглавные буквы, выведенные на одной из сторон. — «КУКУО». Судя по всему, универ кукушек.
— Пф-ф, голуба. — Отец Диспатер согнулся от смеха и с воодушевлением хлопнул себя по колену. — Юморна дева, так держать. Подобный настрой и сохрани, ибо избрала ты учебное заведение не простецкое.
— Да? — настороженно переспросила Аркаша. — А как-то можно отказаться от этой «не простецкой» чудесности?
— Дело-то сугубо личное, милое дитя. — Карлик пожал плечами, а дух
— И почему?
— Кто ж этих, духов-то, знает. Ратуют за разное, а истолковать их порывы немногим дано... Ах да, голуба, не твоя вещица?
Аркаша едва не запрыгала от радости, когда Отец Диспут извлек из-за пазухи потерянную кепку.
— Упала прямо к ногам. А я и хвать! А потом и мыслю, основываясь на всей своей культуре личности: надобно бы владельца-то дождаться. Чай, расстроился, что шапчонку обронил.
— Еще как расстроился! — заверила мужичка Аркаша, протягивая руку к кепке. — Спасибо, что спасли мое сокровище.
— Да не за что, голуба.
В момент передачи пальцы Отца Диспатера будто бы невзначай коснулись девичьей руки и в следующую секунду обхватили тонкое запястье — склизкие, как жирные гусеницы. Ноздри с шуршащим сопением втянули воздух, на миг превратившись в две крохотные драконьи пещерки. Аркаша в панике задергалась. Ей казалось, что еще секунда — и вместе с воздухом карлик втянет в себя и ее.
— Знаешь ли ты, Аркадия Теньковская, в чем беда разумных существ? — От добродушного мужичка не осталось и следа. Лицо покрылось красными пятнами, глаза вылезли из орбит, от уголка рта к подбородку тонкой линией протянулась пузырящаяся слюна. — Они податливы, как пластилин. При большом желании можно создать из них все что угодно. Однако это и слабость, которая заставляет их покупаться на малейшие искушения.
Подошва кроссовок заскрипела по полу. Аркаша покраснела от натуги, пытаясь вытащить руку из цепких лап карлика. Она тянула и тянула, тонко поскуливая, с каждым мгновением ожидая услышать ужасающий треск ломающихся костей.
— А кто у нас нынче защищен от слабостей? — Отец Диспатер, не ослабляя хватки, развернулся всем корпусом, дергая пленницу на себя. Возложив свободную ладонь на лоб, карлик патетично вскинул лысую голову. — Правильно, голуба. НИКТО. Пакости, слабости, пороки. Да кто не грешен, спросишь ты.
Между тем Аркаша ничего спрашивать не собиралась. Не дождавшись отклика на свою пламенную речь, карлик разочарованно поджал губы.
— А кто не преклоняется перед слабостями? — продолжил он. — Поддайся слабости и почувствуешь вожделенную свободу. Что ж, грешен и я. Пороки и во мне сыскать легко. А особенно, один, но он простительный весьма. Ведь воплощает жажду он, которую порождают еще более пакостные создания.
Пальцы карлика разжались, и Аркаша неуклюже завалилась назад. Мужичонка расстроено покачал головой и слегка поклонился, будто извиняясь.
— Простительная слабость и весьма малюсенькая. — Не разгибаясь, карлик вскинул голову. В темных глазах сверкнул хищный огонек. — Вот незадача, милое дитя. Ведь я хронический ауропожиратель. Ай-ай. А твоя аура показалась мне очень даже интересной. Прискорбно, прискорбно.
И Отец Диспатер ринулся вперед.
Скрученные в баранки косы русых волос по бокам щекастого лица завораживали.
Семилетняя Аркадия Теньковская, устроившись на стуле и держа спину ровно, как учили в школе, с трудом пыталась сосредоточиться на разговоре с Инессой Бобруйской, специалистом опеки. Невысокая полненькая дама сидела за столом девочки, держа в правой руке ручку с перламутровой оболочкой, а пальцами левой руки лениво барабанила по странице раскрытого ежедневника. Чуть поодаль на столешнице женщина пристроила тонкую папку с подозрительными, как показалось Аркаше, документами.
«Бу-бу-бу», — доносилось до ушей девочки. Бобруйская то и дело открывала рот и, видимо, сообщала что-то важное, но Аркаша никак не могла уловить сути, продолжая пялиться на выпирающие баранки волос.
«Че, опять Бобруйская и ее команда? — убивалась Ольга Захарова часом ранее. — Сколько можно уже приходить, а? Разве я обязана терпеть их морды больше раза в квартал? Еще и месяца не прошло с их последнего набега. Чего зачастили-то? Задрали эти козы. А особенно, Бобруйская. Свинка пучеглазая. «Уж поверьте мне, бла-бла-бла…» Нет, ты только подумай, соплячка, приходит сюда и парит мне мозги каждый раз. Типа ты у нас цветочек тепличный и о тебе заботиться надо аки о звездатой звезде. Поверю ей, ага, держи карман шире. Кто будет верить тетке с прической, как у принцессы Леи?»
«Да, на принцессу не потянет», — глубокомысленно заключила Аркаша, не найдя прелести в сочетании волосяных баранок и отвисших бульдожьих щек.
— Аркаш, деточка, слышишь меня?
— А? Да, Инесса Григорьевна, слышу. — Теньковская тряхнула головой, надеясь, что женщина обратит внимание, как аккуратно повязан бантик на ее косичке, как заботливо подобран новый домашний костюмчик и пушистые кроличьи тапки. Взгляните, госпожа Бобруйская, этот ребенок окружен любовью и заботой.
— Скоро уже первый класс закончишь. — Инесса улыбнулась и пошарила взглядом по полке с учебниками. — Как учеба? Хорошистка?
— Отличница. — Аркаша, насупившаяся было от напряжения, одернула себя и выдавила запоздалую ответную улыбку. — Тетя Оля подтвердит. Она ходит на КАЖДОЕ собрание.
Бобруйская, заинтересовавшись повышенной тональностью, с которой девочка произнесла слово «каждое», повернулась к Аркаше всем корпусом и, положив пухлый локоть на спинку стула, проникновенно уставилась на слегка съежившуюся собеседницу.
— Что это у тебя голос как-то странно срывается? — Инесса с обеспокоенным лицом качнулась вперед, собираясь встать, но силы рывку не хватило, и женщина грузно шлепнулась назад. Быстро приняв вид, что, мол, так и было задумано, Бобруйская добавила: — Сейчас по городу всякие вирусы ходят. Не болеешь, деточка? Лечит тебя тетя?