Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура)
Шрифт:
Свое отсутствие в Вашингтоне Д. Макартур компенсировал яркими почтовыми открытками. Не знал покровитель, что пудель, халаты для кофе, цветные картинки с нежными словами скоро наскучили прекрасной пленнице. Любвеобильный и активный нрав требовал простора, свободы. Нехотя Д. Макартур стал выпускать ее на волю, сначала в лимузине под присмотром шофера. Однако с шоферами Исабель быстро поладила и за короткое время великолепно освоила ночные клубы (конечно же, не те, что посещала аристократка Луиз со своими друзьями) не только Вашингтона и Балтимора, но и Гаваны. Денег она не жалела. Тем более что "папаша" не скупился.
Во время развлекательных вояжей она сошлась с журналистами. Знакомство это боком вышло генералу. Однажды Д. Макартур увидел в газетах статьи, которые представляли его как палача, карателя, избравшего полем боя улицы города, чтобы "пролить на асфальте кровь калек" первой мировой войны (речь шла о подавлении выступления ветеранов за свои права, подробнее об этом ниже). Генерал оскорбился, вознегодовал и подал в суд на главного обидчика, уже тогда хорошо известного журналиста Дрю Пирсона.
Однако Пирсону, а главное, Белому дому было невыгодно вновь привлекать внимание общественности к "позору Америки" - ведь на самом деле вооруженные силы США выступили в роли карателей против собственного народа. Где же выход? Как замять дело, не прибегая к помощи юристов? Вопрос решили элементарно. К кипевшему от возмущения, снедаемому желанием поскорее получить сатисфакцию и деньги за моральный ущерб, постучались "доверенные лица ответчика". Они спросили, как будет чувствовать себя начальник генерального штаба, если на суде с некоторыми весьма пикантными сведениями выступит мисс Росарио Купер. Нет-нет! Она не воспользовалась присланным ей от "папаши" билетом на океанский лайнер по маршруту Сан-Франциско - Манила (Макартур таким образом хотел избавиться от "Димплз", подставлявшей свои щечки направо и налево), а совершила более короткое, почти ничего не стоившее путешествие: переехала в меблированные комнаты дома рядом со зданием, где располагались военное и морское министерства - именно там нес свою службу генерал.
Когда журналисты-шантажисты поставили Макартура в щекотливое положение, он тут же вызвал майора Дуайта Эйзенхауэра (будущего президента), приказав ему разыскать обманщицу и предательницу. Но увы! Армейская разведка оказалась бессильной. Газетная мафия имела классных специалистов по части секретных дел, и она надежно стерегла добровольную заложницу. В результате Д. Макартур попросил суд закрыть дело. Доверенному Д. Пирсона он выложил 15 тысяч долларов. Сделавшую свое дело (на этот раз государственное) "артистку из Шанхая" удалили, она поселилась в городке на Среднем Западе, где открыла парикмахерскую. Впоследствии Р. Купер перебралась в Лос-Анджелес. Через некоторое время она покончила жизнь самоубийством.
Отношения с мисс Купер вовсе не из ряда вон выходящий факт. "Связь Макартура с Исабель,- рассуждает биограф,- можно извинить, если даже она и нуждается в извинении. Он был давно уже разведен, в Вашингтоне же жизнь была тогда скучной". К тому же еще не прошло своеобразное очарование "вульгарных, запойных, бесноватых, показушных" 20-х годов, а эпикуреизм в переложении прагматиков прочно вошел в быт как неотъемлемая часть американизма. Адмирал Уильям Лихи, узнав о тяжбе с Д. Пирсоном, сказал: "Макартур мог выиграть дело... В то время он был холостяком, и единственное, что следовало сказать судье: ну и что здесь такого?" Вполне обычный, легко вписывающийся в моральный кодекс американского офицера случай. Билл Боудойн, один из героев романа "Однажды орел..." американского писателя Э. Майера, говорит жене Сэма Дэмона (главное действующее лицо):
"- в вас слишком много благородства. Во многих из вас. А знаете ли вы, на европейском театре военных действий есть трехзвездный генерал, который каждое утро встает с постели одной пользующейся особенно дурной славой графини, опрокидывает стопку неразбавленного бербона, а затем двадцать минут простаивает на коленях в лихорадочно-страстной молитве?
Томми слабо улыбнулась:
– Да, и я даже знаю кто".
Все это так. Но в то же время история с судебным иском еще раз подтвердила, как следует быть осторожным: в политике не бывает мелочей. И даже самую безобидную, "общепринятую", "узаконенную" интрижку можно, если дело заходит в политические сферы, превратить в грозное оружие шантажа и давления. Тем, кто отдавал приказ поднять руку на ветеранов, процесс был не выгоден, не нужен: кто знает, как бы он мог повернуться. Нужно было остановить обидевшегося генерала. А он, в свою очередь, правильно все понял, он почувствовал главное: не в мисс Купер дело, его не просто шантажируют "знаниями Исабель", его предупреждают о другом.
В "Воспоминаниях" Д. Макартур ни словом не обмолвился о прекрасной постоялице в отеле "Чейстелтон". Он избегал упоминать ее имя и в разговорах. Не потому, что стыдился прошлого романа. А по вышеуказанной более серьезной причине. Кроме того, не хотелось каким-то образом вызвать осуждение матери, а позднее обидеть порядочного и преданного ему на всю жизнь человека.
Во время очередной поездки на Филиппины среди пассажиров океанского лайнера "Президент Гувер" Д. Макартур познакомился с Джин Мэри Фэрклос. Молодая женщина намеревалась сойти в Шанхае, чтобы продолжить путешествие по другим странам Востока. Однако маршрут был изменен и закончился в Маниле. С этого момента она уже не расставалась с Макартуром.
В отличие от первой супруги Филиппины понравились Джин М. Фэрклос. О службе в полицейском корпусе она и не помышляла, а уж заниматься защитой лошадей от грубых извозчиков подавно. Джин Фэрклос посвятила свою жизнь Д. Макартуру и сыну, которого родила незадолго до начала второй мировой войны. Сын принес Д. Макартуру большую радость. Вообще говоря, он любил детей. Как уже говорилось, генерал нежно, по-отцовски относился к сыну и дочери первой супруги, значительно лучше, чем сама Луиз. Своего же кровного Артура он обожал.
Конечно, великий грех осуждать кого-то за родительскую любовь, за это вполне нормальное, ожидаемое от каждого отца чувство. Но в данном случае дело доходило до смешного - в Австралии помощники Макартура вынуждены были заниматься организацией доставки из США игрушек. Коробками, ящиками! Ведь каждое утро, даже в самый разгар второй мировой войны, Д. Макартур должен был по ранее заведенному им самим правилу дарить сыну новую игрушку. Об этих ежеутренних церемониях, о том, как отец с сыном играют, в подробностях сообщалось журналистам. И вот уже потрясающая новость - в США национальный комитет по организации Родительского дня (1942 г.) называет Дугласа Макартура "отцом года". В общем и здесь ничего плохого нет. Но называть "отцом года" кого-либо в год, когда миллионы других отцов были на полях сражений и не могли каждое утро играть со своими сыновьями, дарить им игрушки, а тысячи отцов каждый день вообще уходили из жизни своих сыновей, лучше бы не присваивать подобных званий. Это прозвучало кощунственно (потом, однако, выяснилось, зачем понадобился бывшему фельдмаршалу еще один титул - он ведь собирался баллотироваться в президенты США).
Все биографы без исключения отмечают, что Макартур души не чаял в сыне. В меньшей степени таких слов сказано об отношении Артура к отцу. И уж совсем непонятной, неразрешимой загадкой и неожиданностью одновременно явилось решение Артура после смерти отца отказаться от фамилии Макартур, взять другую и уехать в неизвестном направлении. Что это? Скромность? Желание самому добиться успехов и прославить свое собственное имя? Мешала слава отца? Тогда какая? Хорошая (ведь отцом можно было и гордиться - на самом деле, всемирно известный генерал, храбрый, много знающий, волевой, целеустремленный) или дурная?