Stories, или Истории, которые мы можем рассказать
Шрифт:
Леону снился Бэмби.
Странно, он всегда думал, что весь мир считал мультфильм про маленького олененка самым слащавым проектом Уолта Диснея. На его взгляд, кино про Бэмби было настоящим ужастиком.
Его отвели на «Бэмби» в кинотеатр «Свисс коттедж Одеон», когда ему было пять лет. Мультфильм произвел на него такое травматическое впечатление, что маме пришлось вывести его из зала, дрожащего и заплаканного, еще задолго до того, как пошли титры.
Как могли другие мальчики и девочки так спокойно сидеть, и смотреть, и есть свое мороженое? «Бэмби» был мультфильмом, в котором ребенок теряет свою маму, где мир пожирает пламя, —
Леон проснулся, задыхаясь, уже полусидя, и вдруг осознал, что все это — явь. Они наконец пришли. Судебные приставы вышибали входную дверь, окна обваливались, мужчины кричали, женщины визжали, а младенец плакал. Люди вступили в лес.
Руби все еще спала рядом с ним, обнимая его за талию своей худенькой ручкой. Леон потряс ее за плечи, расстегнул мешок и вскочил на ноги. Под его голыми ступнями доски пола казались грубее наждачной бумаги. Он принялся натягивать одежду. Двое любовников, которые спали в этой комнате, уже наполовину оделись и запихивали свое скудное имущество в рюкзаки. Снаружи все еще было темно, но комната была ярко освещена — светом луны и фар не менее десятка автомобилей.
— Вставай! — позвал Леон и пригнулся, когда в окно влетела добрая половина кирпича. На улице раздавались голоса. Люди выкрикивали что-то о бомжах, морально готовились к драке, нагнетали обстановку. — Они идут.
Но они не собирались никуда идти.
Все было гораздо хуже.
С низу доносился звук гвоздей, забиваемых в доски. Голоса изнутри срывались на крик. Сыпались проклятия и угрозы, испуганные возгласы. Леон подошел к окну и увидел, как дородные фигуры подтаскивают к дому широченные доски.
— Сволочи! Они нас запечатать хотят!
Леон предвидел, что однажды сюда наедут судебные приставы, но ему всегда казалось, что их вышвырнут на улицу. Он не раз воображал себе последнюю битву за здание — достославную осаду, воображал, как плечом к плечу с ветеранами парижских баррикад сойдется в рукопашной с наемными головорезами и парнями в синей форме. Борьба за каждый клочок помещения, битва за Сталинград. А теперь его поставили перед выбором — остаться внутри заколоченного здания и ждать, пока землевладелец сочтет достаточным срок заключения, или делать отсюда ноги. Если бы он был один, все было бы по-другому. Но он не хотел, чтобы что-то плохое случилось с Руби.
Леон взял ее за руку, и они устремились к выходу из спальной комнаты, на ходу натягивая одежду. Когда они подбежали к лестнице, Леон внезапно заметил ее бледные длинные ноги в пятне лунного света, и у него перехватило дыхание. Он остановил ее и дал ей возможность спокойно надеть платье. Он даже застегнул молнию на платье, на мгновение задержав пальцы на ее лопатках. Его руки дрожали. Руби ободряюще похлопала его по плечу и улыбнулась.
С нижнего этажа доносились звуки драки и дробовые удары молотков. Многие из окон нижнего этажа были уже заколочены, и узкие полоски света автомобильных фар проникали сквозь щели в древесине. Но входная дверь оставалась наполовину открытой — борьба за нее была в самом разгаре. Леон с Руби помчались в противоположном направлении, к задней части дома, где еще только начали заколачивать дверь на кухню.
Выругавшись, Леон бросился на дверь плечом, деревянная планка отлетела, задев пристава по лицу. Они выскочили в сад и в ночь, запнувшись на ходу о ступеньку. За ними неслись звуки ругани, что-то тяжелое швырнули им вслед, по-видимому молоток, но он просвистел мимо
— Прости, — сказал он. — Я не знал, что они придут этой ночью.
— Теперь ты на самом деле бездомный, — отозвалась Руби, и он рассмеялся, и прижался губами к ее губам, и его колени промокли от росы, и Руби тоже смеялась, а он нежно касался пальцами ее сказочно красивого лица, и сходил с ума, и жил для нее, ибо она была всем, о чем он когда-либо мечтал.
До первой электрички оставалось еще несколько часов.
Они взялись за руки и пошли по направлению к Марилебон-роуд [18] . Справа от них, в Риджентс-парк, пели ранние птицы, а небо еще только начинали окрашивать лучи рассвета. Леон собирался проводить ее до двери дома. Таков был план, хотя они и не обсуждали это. Леон собирался лично убедиться в том, что Руби доберется до дома. В тепло и сухость. Целая и невредимая.
18
Марилебон — лондонский вокзал; конечная станция Западного района; также станция метро.
О, если бы только у него были деньги на номер в гостинице! Разве не здорово — снять номер, забраться в кровать и не вылезать из нее целый день? Целоваться и обниматься и заниматься любовью, пока не кончатся силы? Разве не здорово было бы иметь немного денег, чисто для разнообразия? Но если у Леона и не было возможности вернуться вместе с ней в постель, то по меньшей мере он мог отвести ее домой.
Но когда они шли мимо Музея мадам Тюссо, рядом с ними остановился «форд кортина», битком набитый ребятами. Леон взглянул на них с отвращением. Типы вроде этих по жизни так и норовили набить ему морду или свернуть шею.
— Милая, тебя подвезти?
— Куда тебе, лапуля? Эктон? Илинг? Гринфорд?
Руби бросила на Леона почти извиняющийся взгляд. Гринфорд, да. Она уезжала в Гринфорд, обратно, в реальную жизнь.
Таких типов он видел довольно часто, с виду они показались ему знакомыми — футболки с короткими рукавами, из-под которых торчали мясистые бицепсы, волосы, все еще остриженные перьями, на манер Рода Стюарта, короткие кожаные куртки, которые, казалось, были им на размер малы. Но с виду они были не особо пьяны. И Леон не мог отрицать, что ей с ними по дороге. Он не мог это отрицать.
— Все в порядке. — Руби дотронулась до его руки. У нее был слегка печальный и очень утомленный голос. — Они со мной ничего не сделают. Просто отвезут меня домой и спросят номер телефона. И я дам им неверный. Ладно, беби?
Леон кивнул, не рискуя говорить что-либо.
Солнце появилось над сводом Музея мадам Тюссо. После бурь прошедшей ночи ослепительные лучи августовского рассвета шокировали, напоминая о том, что лето еще не закончилось. Солнечный свет поблескивал в золотых локонах Леона. Руби прикоснулась к его волосам — явно гордясь делом рук своих, и он не мог не улыбнуться. Впервые в жизни ему казалось, что он выглядит нормально. Может, даже более чем нормально.