Шрифт:
Андрей Дай
Сторона Неба
Огромна ночь...
Пока ребенок спит
Рождаются галактики и люди
И звезды умирают в страшных муках.
И только черный ветер во Вселенной,
Застывший ветер,
Смерч из звездной пыли.
Стоит на страже на краю воронки.
М. Катыс
1
РАСКОЛОТОЕ НЕБО
Министрам толковать законы надо...
Бой - жребий мой, а хлеб моя награда.
Ландскнехт одно лишь знает на войне
Кто платит вдвое, тот и прав в двойне!
Донн
Рогнар
Тишина.
Ночь.
Темно.
Низкие тучи. Не видно ни единой звезды на небе. Черное матовое покрытие доспехов солдат не отражает свет. Если бы не бесшумные всполохи взрывов на горизонте, можно было бы представить, что летишь в полной тишине над землей и вот вот вымахнешь на свет. И тогда будет видно ярко-белые стены нашего дома, зеленую лужайку, газон с цветами и маму на крыльце...
Почти как полузабытый сон. Как светлое пятно на самой границе памяти. Как мечты.
После бесконечных дней грохота орудийных взрывов, воя ракет и рева низколетящих истребителей даже звук шагов несшего меня человека - это тишина.
Шаги зазвучали по другому и я оказался в освещенном подвале полуразрушенного здания. Яркий, после тьмы ночи, свет резанул по глазам так, что секунду я ничего не видел. Потом глаза привыкли, но в это мгновение мир покачнулся и значительно вырос. Перехватило дыхание. Это тот человек, на плече которого я только что путешествовал сквозь ночь, схватил меня за шиворот, поставил на пол, но отпустить воротник забыл. Я попробовал руками разжать его пальцы. Попытка оказалась героической, но безуспешной. Я добился только того, что он разозлился.
– Стой, выродок, - раздалось у меня над головой.
Одновременно он приподнял меня и встряхнул. От неожиданности я даже не смог заплакать.
– Я его нашел, экселленц! Разрешите идти?
– Уже совершенно другим тоном воскликнул мой носитель и я сразу забыл об обиде, пытаясь разглядеть того к кому он обращался.
Ни страха, ни удивления, ни ярости.
Он оказался не высок ростом. Больше я сразу ничего рассмотреть не смог экселленц стоял против света.
– Имя?
– Нетерпеливо воскликнул он тонким срывающимся голосом, тыча в меня длинным жилистым пальцем с обкусанным ногтем.
Пока я открывал рот он успел еще раз взвизгнуть:
– Как его имя, солдат?
– Рогнар Эль Вепов, экселленц.
То, что я раньше считал сваленным в углу тряпьем, вдруг застонало, село и оказалось человеком. Экселленц подошел и с размаху пнул сидящего на полу. Тот захрипел, пуская красные пузыри носом и ртом, но остался сидеть.
– Слышишь, тварь?! Слышишь?
– торжествующе заверещал он, так, что я, не особо понимая суть происходящего, хихикнул.
Он стремительно повернулся и ударил меня ладонью по щеке, да так, что в ушах зазвенело, а голова чудом не оторвалась. Я понял, что это совсем не подходящее место для веселья и уже хотел разреветься, но меня отвлек другой голос.
– Как полномочный представитель Института наблюдения
– Хорошо. Благодарен за вмешательство, - иронично проговорил экселленц, обращаясь к выступившему из угла роботу. Потом снова повернулся ко мне, чуть нагнулся и прошептал сквозь сжатые зубы:
– Иди, вонючка, попроси свою маму назвать мне четыре цифры. Иначе твоя мать умрет.
– Мама?!
– вырвалось у меня.
Последний раз я видел своих родителей, когда меня вместе со всеми детьми поселка отправляли в убежище под Соломенными горами. Это было так давно, да и потрясение от захвата ежердами неприступных подземелий было столь велико, что я уже стал забывать лица своих отца с матерью.
Я оглянулся, пытаясь обнаружить маму, но предводитель ежердов быстро решил эту проблему. Сильно сдавив мне плечо, он толкнул меня через всю комнату к человеку сидящему на полу. Только тогда до меня наконец дошло, что это и есть моя веселая, добрая и красивая мама.
Я упал ей на грудь. Она прижала меня к себе так, что я не мог поднять голову и посмотреть на ее лицо. Она чего-то говорила, но я не смог разобрать ни слова в этом хрипе и воскликнул на гране плача:
– Что? Что ты сказала?
Она отпустила мою голову. Я смог посмотреть на ее лицо, сильно отличавшееся от того, что было запечатлено у меня в памяти, и на этот раз смог разобрать среди хрипов слова.
– Постарайся... выжить.., сынок...
– Мама, мама, - пропищал я, слезы брызнули у меня из глаз.
– Пойдем от сюда, мне страшно.
– Цифры!
– заорал экселленц.
– Молчи...
– шепнула разбитыми губами мама.
Экселленц нервно топнул ногой, его губы скривились, как от боли. Он положил руку на лежащий на столе бластер, прокатил его, царапая краску, до края, потом сделал два шага в нашу сторону, спокойно прицелился и нажал на курок. Что-то горячее и мокрое брызнуло мне на лицо, уши заложило. Мама дернулась и свалилась вдоль стены на бок.
– Мама ?
– тихонечко позвал я, размазывая слезы и еще что-то по лицу.
– Как полномочный представитель Института наблюдения за соблюдением Закона о локальных военных конфликтах вынужден констатировать девятнадцатое нарушение в ходе Ежердо-денийского конфликта, Закона о ЛВК пункта 17 В 1926 "о статусе военнопленных, а также недопустимости умышленного уничтожения лиц признанных военнопленными"... Факт нарушения отмечен и ...
– Солдат !
– Да, экселленц!
– Уничтожь эту железяку.