Шрифт:
Часть первая
– А знаешь, я ведь не только ромашки рисую, – он осторожно улыбнулся, толкая тяжёлую дверь и пропуская её вперед, в дымку красного цвета…
* * *
Тремя месяцами ранее учебный год закончился, едва успев начаться. Летний пленэр выпадал на начало июня. Казалось бы – только недавно Эля сдувала трепещущие зонтики с прозрачных августовских одуванчиков и шла на первую пару в художественной академии. А потом – как будто порыв ветра перемешал сотни картинок – она на лекциях, посиделки в кафе с одногруппниками и там же – самый невкусный кофе в её жизни – правда, так и брали его всей группой целый год. Новый год,
– Сегодня портрет. Иван, садись перед группой.
– Кувшин, груши, виноград и скатерть – будут единственным, помимо листа и красок, на что вы будете смотреть ближайшие шесть часов.
– Пришло время для обзора стиля Романтизм. Выключите телефоны, господа, и – окунёмся для начала в «Девятый вал».
Учебный год пронёсся, как мазок кистью слева направо. Экзамены сданы, и – неожиданная новость – пленэр у них будет вести новый преподаватель. Родной Виктор Иванович был вынужден срочно уехать, насовсем. Выездная практика планировалась как в черте города, по наиболее выдающимся красочным местам, так и за городом, поближе к природе и деревенскому антуражу.
– Преподаватель ожидается с минуты на минуту, – объявила староста группы Женька – громкая и вечно отпускающая шуточки, – сейчас его полюбим и будем жаловать.
– Да вот вопрос – что там за фрукт, – Лена поправила вечно сползающие на нос очки, – привыкали, привыкали весь год к Виктору нашему, а теперь опять двадцать пять. Новые правила, новые порядки, и опять – новые подходы и техники.
По группе прокатился вздох.
Эля тоже не приветствовала все эти перемены. Учеба давалась нелегко. Нет, само написание картин – хоть кексами не корми – могла выписывать облака и сосновые иголки со снегирями хоть сутки напролёт. Хотя больше по душе было сочинять сцены с мифическими героями. Но все эти дисциплины и правила – вот это никогда не было по душе. Ей нравилось всё вне рамок, нечто необычное, неожиданное, непредсказуемое. Вот и Гришка – понравился не просто так. Никто из девчонок в группе не понимал, что она в нём нашла – высокий, пугающе худой, вечно лохматый и молчаливый. Картины создавал неплохие, но какие-то неживые, за что и получал, собственно, неизменные четверки. Так бы Эля и не замечала его, если бы в один день не оказались в одном трамвае по дороге домой.
Был октябрь, но день выдался бархатно-тёплым, солнечный свет заливал пустой салон и подсвечивал сотни серебристых кружащихся пылинок. Эля села на одиночное деревянное сидение в трамвае, а Гришка – почему-то впереди неё. Ну и ладно – они никогда и не общались, только здоровались. За окном неожиданно подул ветер, и прямо к Элиному стеклу приклеился огромный кленовый лист цвета марсала. Бывает же. Эля, забыв обо всем, пальцем стала обводить контуры листа по ту сторону – готовая картина. Как бы оттенок только передать – ведь всё дело именно в цвете, насыщенности, этом неуловимом бархате на листе.
– Сегодня будет активен метеорный поток Дракониды и ожидается метеорный шторм с несколькими тысячами метеоров в час. Ну, это если повезёт. Луна близка к последней четверти и помехой стать не должна. Придёшь со мной смотреть вечером? Я как раз починил телескоп вчера.
Эля так и застыла с пальцем на верхнем контуре листа.
– Гришка, ты чего? Какие Дракониды?
– Высокая активность метеорных потоков сегодня. Метеориты – от нескольких десятков до тысячи в час, представляешь? Звезды будут падать из созвездия Дракона, из-за чего метеорный поток получил название Дракониды. Можно будет загадывать тысячу желаний в час, прикинь? Ну, у меня столько нету, а ты девчонка, у тебя точно есть. Поэтому, давай, встречу тебя на остановке как договоримся.
– Тебя солнце через стекло может напекло, какие желания с метеорами?
– Элька, ты будешь смотреть, а я – наносить метеоры на звёздную карту. А ещё сейчас легко разглядеть Марс – он в созвездии тельца и хорошо виден высоко над горизонтом. Так что рассчитывай задержаться до часу ночи, хотя бы.
– Гриш, – Эля проехала свою остановку и сбегала со ступенек уже на следующей, – это что было всё сейчас?
– Я наберу тебя через час. – Гриша помахал рукой уже через закрытые двери.
Трамвай уехал, а Эля так и осталась стоять с огромной плоской папкой с рисунками и с улыбкой во всё лицо.
– Что это было вообще?
Мимо, не зная цифр на спидометре, пролетела иномарка, разметав огромную кучу разноцветных листьев, отодвинутых к бардюру. На секунду застыв в воздухе – они с радостью стали опадать так же, как и лежали до метлы дворника – кто куда. Жёлтый лист мягко лег на оранжевый берет к Эле.
– Ладно, Гриш, кометы, так кометы. – Эля не стала снимать лист и почему-то отчаянно захотела прогуляться и съесть холодное эскимо. Такое, чтобы аж зубы сводило.
Гриша и правда позвонил через час – откуда только взял номер. Договорились, что встретит на остановке в двадцать один ноль-ноль.
Эля, собираясь, волновалась – вроде и не свидание, да и Гриша, как парень – был далёк от её идеала. Правда, этот идеал она еще и сама не поняла – какой же. А Гриша – молчал, молчал, и ошарашил. Не пойти и не узнать, а что же с ним получится дальше – не могла. На всякий случай собралась как на свидание. Оглядела себя в зеркало без особой надежды на то, что что-то поменялось в лучшую сторону. Кожаная черная юбка натянулась на худых бедрах, длинные ноги без колготок – не по погоде, обутые в казаки, белая футболка и любимая потертая косуха. Рыжие кудряшки попробовала расчесать, но сразу забросила эту затею – они жили своей жизнью. Запрятала, насколько смогла, под рыжий берет. Хм, помада. Пусть сегодня будет поярче – закрутим гайки на максимум – красная.
Зайдя в Гришину комнату – застыла. Панорамное окно во всю широченную стену и посередине него – большой телескоп на полу, направленный темным глазом прямо в распахнутые створки. По стенам комнаты – карты звёздного неба, на полу – ноутбук и стопки книг по астрономии, объективы, бинокль, линейки и куча непонятных приборов.
– Эль, холодно ночью. Вон, треники мои в углу и куртка – чистые, не боись. Иди переоденься в ванной и приходи. Я пока настрою всё. И да, кофе тебе сварить? Я лучший в мире варщик кофе в турке.
Эля постояла, с минуту оценивая обстановку, и взяла костюм. В ванне переоделась, стёрла красную помаду, улыбнулась себе в зеркало и поняла, что у неё появился друг.
С этого метеоритного вечера и стали ходить вместе. За год она узнала столько про звёздное небо, сколько не узнала бы и за всю свою будущую художественную жизнь. Теперь разбиралась и в созвездиях, и в спутниках, и в туманностях. Гришу интересовала только астрономия и он говорил о звёздах часы напролёт. Что же он делал в академии художеств? Просто пересиживал год. Взял его чтобы всё взвесить и подумать, куда же он хочет по-настоящему, а так как живопись давалась легко – вот и поступил. А после года обучения всё же решил поступать на астронома.