Стороны света
Шрифт:
Еще, милорд, я не могу отказать себе в удовольствии сообщить вам о том, что мои печать и подпись на том самом договоре, который мы с вашим братом якобы заключили, чтобы разделить Юг, не являются подлинными. Подобной договоренности между мной и лордом Мадогом никогда не существовало, да и не могло существовать. Мои печать и подпись были сфальсифицированы моим Канцлером, печать и подпись лорда Мадога – как я подозреваю, его Атторнеем. Делайте выводы сами.
В завершении сообщаю вам о том, что независимо от вашей воли лорд Востока Мадог будет похоронен в склепе Императоров Запада, и на его надгробной плите будет начертан его полный титул . Для меня будет великой честью занять место рядом с ним после смерти.
Лазарус III,
Император
Капитан стоял на берегу моря и смотрел, как волны медленно накатывают на берег, оставляя ажурные следы на песке. Что-то сверкнуло в свете восходящего солнца, Капитан наклонился и разглядел старый грубо сделанный нательный морской крест на разорванной цепочке. Это был крест Канцлера. Капитан видел его сотни раз, когда Канцлер в моменты волнения вдруг вытаскивал его из-под шарфа, тихо шептал морскую молитву и прикладывал его к губам. Капитан поднял морской крест и посмотрел на горизонт. Он понимал, что теперь ему не догнать Этель. Она стала ветром, и скорее всего она уже на Севере, стучится в двери Северного властелина, чтобы осуществить свой коварный план, в чем бы он ни состоял. Капитан кое-как связал концы серебряной цепочки и надел на себя морской крест. С ревом извергнула пламя одна из огненных гор, воздух наполнился едким запахом серы. С Багалом покончено, Морской бог побежден. Пусть так, но он все равно пойдет на Север. Конечно же, он опоздает, ну и что с того? Копируя жест Канцлера, Капитан коснулся Морского креста на груди.
У него за спиной раздался странный глухой звук. Капитан обернулся и увидел лодку, причалившую к берегу. Лодка была пуста.
Сегодня боги рядом. Так почему бы не пойти туда, куда они его поведут?
ГЛАВА 5. ВОЛЬТЫ
Император Запада, лорд Востока – они оба оказались не так умны, как они думали, и то, что Эльжебет Гард (а такую фамилию давали всем сиротам в Горде) все еще оставалась во дворце, только подчеркивало этот факт. На самом деле она из него и не уходила. Как только ее заперли в комнате, она тут же выглянула из окна, поняла, что находится на пятом этаже дворца и, вопреки уверенности Мадога, даже и не подумала прыгать вниз или идти по узкому парапету на такой высоте. Она хотела стать свободной, а не мертвой и очень точно отдавала себе отчет в своих желаниях. Получить свободу у нее были все причины. Во-первых, само то, что два таких влиятельных человека обращаются с ней как с тухлым яйцом, не вызывало у нее никаких оптимистичных мыслей, в понимании Эльжебет это означало всего лишь то, что по какой-то причине она нужна им живой-здоровой и достаточно сговорчивой. Для чего она им нужна, ей узнавать совершенно не хотелось. Во-вторых, истории о ее матери уже давно не производили на Эльжебет никакого впечатления, она уже успела усвоить жестокие законы жизни, которые гласили: если за столько лет твои родители не объявились, а платит за твое содержание некий «аноним», то не стоит ждать, что жизнь превратится в сказку, и твои папа с мамой будут ждать тебя в прекрасном замке с широко раскрытыми объятьями. Так не бывает. Поэтому не нужно верить людям, которые говорят, что это возможно. Не то, чтобы Эльжебет не хотелось верить лорду Мадогу, наоборот, ей еще как хотелось, но природная осторожность взяла верх. Именно поэтому, как только за ней закрылась дверь, Эльжебет сразу же поняла, что ей нужно делать. Сначала она просто сидела на стуле и слушала ленивую перебранку охранников за дверью, потом, когда разговоры прекратились, Эльжебет подождала еще с час, и, когда начали с оглушительным горохом бить часы на башне, которая находилась совсем рядом, разбила стулом окно. Недовольное ворчание за дверью сообщило ей, что ее стражники не различили в громком бое часов звука разбивающегося стекла. Потом Эльжебет просто спряталась под кровать и стала ждать. Сначала часы пробили четыре, потом пять, а потом дверь ее комнаты открылась, и Эльжебет из своего укрытия прослушала весь странный диалог Лорда и Императора. Из этого разговора она выяснила только одно: ей нужно скрываться от неких ноб, которые явились в Горд. Дальше начался переполох, за дверью то и дело бегала стража. Из-под кровати Эльжебет было видно, что дверь в ее комнату так и осталась открытой. Кто такие ноб, Эльжебет представляла себе достаточно смутно, она знала, что так называется религия, которую исповедуют на Юге, но кого именно так называют, и уж тем более, что этим ноб могло понадобиться от нее лично, у Эльжебет не было ни малейшего представления. Зато она могла себя поздравить с тем, что ее побег удался. Когда стук сапог в коридоре стал раздаваться все реже, Эльжебет рискнула выйти из своего убежища. Как выбраться из дворца, она себе не представляла, но решила, что бедная одежда не будет привлекать к ней лишнего внимания. Если кто-то ее и встретит, то просто решит, что это спрятавшаяся от страха прачка или поломойка.
План Эльжебет был блестящим и гарантированно удался бы, если бы не одно весьма существенное «но» – Император так и не отменил своего приказа найти ее. По этой причине Эльжебет удалось всего лишь спуститься на один этаж вниз, там она попалась на глаза стражнику, который тут же схватил ее за руку и потащил в комнату охраны, не обращая ни малейшего внимания на ее отчаянное сопротивление. И вот она снова сидела в кабинете Императора. Разница была в том, что на этот раз кабинет был пуст. В камине не горел огонь, на столе был беспорядок, громко тикали в углу большие часы с маятником. Эльжебет начала понимать, что, кажется, она действительно влипла.
Лазаря она прождала почти час, и, когда тот вошел в кабинет, Эльжебет невольно вжалась в свой стул, ее глаза расширились от страха и удивления: одежда Императора была в крови, левая ладонь перевязана. Лазарь прислонился к столу и хмуро посмотрел на Эльжебет. Та все-таки осмелилась поднять взгляд, но натолкнувшись на холодные зеленые глаза, тут же снова уставилась в пол. Пальцы Лазаря начали стучать по рукояти меча, который висел на поясе.
– Набегалась? – наконец, спросил Император.
Его голос был хриплым и тихим. От этого Эльжебет стало гораздо страшнее. Лучше бы он кричал, подумала она. Эльжебет не ответила. Лазарь подошел к ней.
– А теперь слушай меня внимательно, девочка, – его пальцы впились в ее подбородок, он поднял ее голову, и теперь у Эльжебет не было другого выхода, кроме как смотреть в его страшные глаза. – Я могу свернуть тебе шею одним движением, и такой вариант был бы для меня самым удобным. Я не сделаю этого, но не потому, что я такой добрый, а потому что только тебя я могу использовать как приманку для твоей свихнувшейся мамаши.
При его последних словах Эльжебет вздрогнула.
– Хочешь знать, кто ты? Я тебе расскажу, кто ты, Эльжебет. Твой отец лорд Востока Мадога два часа назад умер. Твою мать зовут Этель Штайн, больше десяти лет она была известна под именем Канцлера Эльте. После того, как твоя мамочка метко отомстила твоему отцу и учинила против него переворот на Востоке, она отправилась на Юг, где в нее вселился, как я могу предположить, очень могущественный и очень недовольный текущим положением дел дух ноб. Сейчас она ищет кровь лордов Востока. Конечно, лучше всего для нее подойдет лорд Родор, но он не самая легкая добыча, поэтому я думаю, что твоя мать решит найти тебя. Как ты понимаешь, она сделает это не для того, чтобы рассказать, как тебя любит, поэтому сейчас ты отправишься вместе со мной на Север, и если в дороге у меня возникнет хотя бы мысль о том, что ты хочешь сбежать, я незамедлительно от тебя избавлюсь. Конечно, так я откажу себе в удовольствии снова повстречаться с Эльте, но, поверь мне, я переживу эту неприятность. Мы с тобой поняли друг друга?
Эльжебет только смотрела на него и не могла выжать из себя ни слова. В этот момент в дверь постучали. Эльжебет инстинктивно повернула голову и увидела, что в комнату вошел человек в мантии жреца Багала.
– Вы меня звали, ваше величество?
– Да, – Лазарь кивнул. – Ты принес то, о чем я тебя просил?
– Да… – как-то смущенно ответил жрец и вытянул вперед руки.
Эльжебет увидела, что в его руках была метровая цепь, к которой были приделаны с двух сторон два тонких кандала. Император поманил жреца пальцем, тот недоверчиво подошел к ним. Лазарь взял у него цепь, защелкнул один из кандалов на руке жреца, а второй… Эльжебет сдавленно вскрикнула. Второй браслет Император ловко защелкнул на ее запястье.
– Это моя страховка на случай твоего побега, – заметил Лазарь, – теперь я думаю, вас нужно представить друг другу. Формоз, это Эльжебет, дочь лорда Мадога и Канцлера Эльте. Эльжебет, это верховный жрец Багала Формоз, теперь ты вряд ли куда-то убежишь, потому что с такой жирной свиньей на привязи убежать просто невозможно. А теперь мелодрама окончена, мы едем на Север.
– Но… – попытался возразить Формоз.
– Мы едем на Север, я не желаю больше терять ни минуты.
Яркий солнечный свет в окне обрисовывал фигуру Императора, похожего на могучего зверя, изготовившегося перед прыжком.
Человеческие души настолько странно устроены, что способны испытывать одновременно совершенно противоречивые эмоции. Этель представился уникальный случай испытать на себе это противоречие в высшей остроте его проявления. В тот момент, когда она поняла, что лорд Востока отравил себя, чтобы она не получила его кровь, она вдруг испытала совершенно противоположные эмоции. С одной стороны, она была рада тому, что он умирает: разве не этот человек пустил ее жизнь под откос и столько лет одним своим существованием причинял ей нестерпимую боль? С другой стороны, она понимала, что это означает – кровь Востока будет получить не так просто, как она рассчитывала вначале. Как только сердце Мадога перестало биться, Этель молниеносно приняла решение, и ноб покинули Горд, впрочем, не совсем уж налегке, все-таки обходной маневр Мадога принес им кровь Императора Лазаруса, который, кстати говоря, уже должен был бы быть мертв к этому времени. Но не всегда все идет по плану, и если с воскрешением Лазаруса им удалось разобраться почти без проблем, то вот с кровью Востока предстояло испытать весьма существенные трудности.