Сторож брату моему (Капитан Ульдемир - 1)
Шрифт:
Кроме того, я уже почти двое суток не видал Анну.
Уйти было нелегко; если бы меня задержали, то, чего доброго, и в самом деле заподозрили бы во мне лазутчика Уровня.
Поэтому я на всякий случай предупредил, что отправляюсь на дальние раскопки и заночую там. Для убедительности я взял с собой немного еды (поворчав, ее мне дали) и грубое, остистое одеяло, которым меня снабдили в первый же день.
Я и в самом деле копал, потом лег и подремал до середины ночи. Я рассчитал, что, если выйти после полуночи, то к середине следующего дня я доберусь до своего катера.
Когда настало время, я свернул одеяло, спрятал его вместе с лопатой и топором в раскопе и двинулся в путь.
Глава пятнадцатая
Ехали не так уж торопливо, на ночь располагались основательно и в столицу приехали только на третий день. Но уже в первые часы пути судья распорядился развязать Шувалову руки, поверив, видимо, что преступник его душить не станет – побоится сопровождающих.
В повозке их было двое, и кучер снаружи, на козлах; еще четверо верховых сопровождали выезд. В пути разговаривали мало, хотя Шувалов поговорил бы с удовольствием; судья был мрачен – визит в столицу, надо полагать, не сулил ему добра. Лишь изредка удавалось разговорить его.
– …А дети у вас есть, судья?
– Дети? Да как же. Одного мне дали уже много лет назад, теперь вырос, а потом, недавно, еще одного.
– Как это понять – дали?
– Так, как говорится: дали, и все.
– Не понимаю…
– Выходит, ты даже не знаешь, откуда берутся дети?
Судья даже развеселился – захихикал.
– Гм… До сих пор я полагал, что знаю. Откуда взялись мои дети, это уж я знаю точно. Нам, судья, детей никто не дает: мы рожаем их сами – наши женщины, конечно. А у вас кто же рождает?
– Кто рождает? Я думаю, никто. У нас дети получаются, и их дают тем, чья очередь наступила.
– То есть как это «получаются»? В капусте находите?
– Возникают в Сосуде, конечно, а как же еще?
– Ах, в сосу-уде…
Они помолчали. Судья вздохнул.
– Я уж и не знаю, странный ты человек, как с тобой разговаривать. Что ни слово – то новое преступление. Да так на тебя никаких законов не хватит!
– Что же я такого сказал на этот раз?
– Ты ведь признал, что у вас женщины рожают сами?
– Естественно!
– Что же тут может быть естественного, если закон этого не позволяет?
– Да почему же ему не позволять?
– Тут, по-моему, и думать нечего. Если все станут рожать, сколько их народится?
– Ну, не знаю… Много, наверное.
– Да уж побольше, чем сейчас.
– Что же в этом плохого?
– А Уровень? Чем ты их кормить станешь: воздухом?
– Опять этот ваш Уровень.
– Разве тебя не учили в школе, что Уровень может сохраниться лишь тогда, когда люди… – он подумал, вспоминая слово, – регулируются, так?
– Погодите, судья, что такое регулирование численности населения, я знаю. Но ведь это можно делать, и когда детей просто рожают женщины! У нас, например…
– У вас там все не как у людей. Но тут есть еще одна причина, погоди, слово вертится на языке… вырождение, вот что.
– Ах, вот оно в чем дело…
– Сообразил теперь?
– Теперь сообразил. Что такое вырождение, я тоже знаю. А скажи, как же получаются дети там – в сосуде?
Но судья уже снова нахохлился.
– А ты вот спроси в столице. Может, тебе объяснят.
Он помолчал.
– Они тебе там все объяснят! Как людей убивать…
– Я уже сказал вам: я безмерно сожалею. Но что оставалось делать, если все вы тут…
– А ну-ка молчи давай!
Столицы Шувалов почти не увидел. Приехали они в сумерках, и вечером его никуда не повели; заперли в комнате, где стояла кровать и рядом – табуретка. Дали поужинать и велели спать.
Однако он улегся не сразу, а сидел на кровати, задумчиво глядя на узкое окошко под самым потолком.
– Вырождение… Придумано неплохо: при малом объеме начальной популяции оно наступило бы неизбежно. Но как же они избежали этого?
Он бормотал так, вспоминая, что люди здесь действительно ничем не отличаются от него самого, – а они непременно отличались бы, если бы на протяжении многих поколений дети рождались от браков в одном и том же узком кругу. Значит, невысокий уровень этой ветви земной цивилизации нельзя было объяснить снижением уровня способностей людей – а ведь Шувалов едва не пришел уже к такому выводу.
Значит, так было задумано с самого начала. Да и вообще все было спланировано основательно и неплохо. Но что-то где-то не сработало или наоборот – переработало, и развитие пошло вперекос.
В том, что развитие пошло не в задуманном направлении, Шувалов не сомневался.
– Ах, сами не рожают… Стерилизация? Ну, вряд ли. Просто запрет – и соответствующий уровень предохранения. При их-то химии? Хотя – что известно об их химии? Мало информации, просто постыдно мало информации!
В конце концов он успокоил себя тем, что завтра, раз уж его привезли в столицу, он получит возможность увидеться с кем-то, кому можно будет изложить все, – и начать наконец сложную работу, результатом которой явится спасение всех живущих на двух планетах людей.
Но и назавтра он не увиделся с Хранителем, как в простоте душевной рассчитывал. Мало того: на следующий день Шувалов вообще не увидел ни одного нового лица. Казалось, его привезли в столицу только затем, чтобы сразу же выбросить из памяти. Против говорило лишь то, что его все же кормили. Хотя – кормили невысокие чины, а высокие могли и забыть – кто знает.
На самом же деле о нем не забыли, но до высших инстанций весть о нем просто-напросто еще не дошла. Судопроизводство не терпит анархии, и для того, чтобы доложить о Шувалове выше, прежде всего надо было решить, как же о нем сообщить, и в зависимости от этого, по какому руслу направить его дело. А у тех, к кому, едва прибыв в город, пошел с докладом судья, возникли различные мнения.