Сторож брату моему (Капитан Ульдемир - 1)
Шрифт:
Парламентер остановился в десяти шагах.
– Послушай, – сказал он громко. – Встань, не то мне неудобно разговаривать.
– Говори так.
– Почему ты не хочешь подняться?
– Мне нравится лежать. Я устал.
Это, кажется, обрадовало противника.
– Перемирие кончается, – сообщил он.
– Мне это известно. Ты затем и пришел, чтобы напомнить?
– Не только. Видишь ли, мы не совсем правильно рассчитали время. Подошла пора смотреть на солнце. Если у нас есть хоть какая-то возможность смотреть на солнце, мы должны это сделать.
– Смотрите, – великодушно разрешил Уве-Йорген. – Смотрите на солнце, на звезды, можете смотреть друг на друга, пока вам не надоест. Я обожду.
– На звезды нам смотреть сейчас не надо, – серьезно ответил парламентер. – Только на солнце. А ты не хочешь присоединиться к нам? У тебя ведь нет ящика, да и ты только один, а это совсем не то. Продлим перемирие на полчаса, и ты сможешь посмотреть вместе с нами. Спешить нам некуда, мы ведь все равно выиграли, а ты все равно проиграл.
– Продлить перемирие я, пожалуй, соглашусь, – важно проговорил Рыцарь. – Но никуда не пойду. Лучше я отдохну еще немного.
Парламентер пожал плечами.
– Твоя воля. Значит, еще полчаса.
– Решено, – пообещал Уве-Йорген и проводил удалявшегося противника взглядом. Полчаса – прекрасно. Что же они будут делать – полчаса таращить глаза на светило? И не ослепнут? Присоединяться к ним, конечно, незачем, но понаблюдать, пожалуй, стоит…
Он вылез из своей открытой по всем правилам ячейки для стрельбы лежа и последовал за парламентером, переходя от дерева к дереву и стараясь оставаться незамеченным.
Осаждающие собрались на поляне – в том ее месте, где и в самом деле можно было увидеть солнце, не заслоненное вершинами деревьев. Установили треногу вроде штатива. На ней укрепили плоский ящик. Одну такую штуку, вспомнил Уве-Йорген, экипаж уже захватил в качестве трофея, но молодежь, дезертируя, наверное, прихватила ее с собой… Теперь можно будет хотя бы понять, для чего она служит. Люди расположились перед ящиком – с той стороны, где было стекло, один из них возился, тщательно ориентируя ящик, прицеливаясь им – задней его стенкой – на солнце. Наконец он завершил свою работу и отошел к остальным. Все пристально смотрели на прозрачную стенку, лица людей были серьезными. Потом тот, кто возился с ящиком, коротко крикнул, словно скомандовал. Люди чуть пригнулись, прямо-таки впились глазами в экран – иначе не назвать было это стекло. Лица были ясно различимы, и Рыцарь с удивлением заметил, как менялось их выражение – теперь оно говорило о глубокой сосредоточенности и предельном напряжении; несколько минут они сидели неподвижно – и на лицах стала проступать усталость, как если бы они занимались тяжелой работой. Ящик, как показалось пилоту, чуть вибрировал – или это воздух колебался с тыльной его стороны, во всяком случае, было в этом что-то ненормальное. «Что бы все это могло означать? – подумал Уве-Йорген без особого, впрочем, интереса, потому что к предстоящему бою это не имело отношения. Или все-таки имело? И вдруг его осенило: – Да ведь они просто-напросто молятся! Солнцепоклонники – вот кто они! Молятся и наверняка испрашивают себе победы. Ну-ну, – подумал Рыцарь иронически, – посмотрим, чей бог сильнее…»
Но вот сеанс кончился – и сидевшие обмякли, расслабились. После такой молитвы стрелять они будут скверно, подумал Уве-Йорген. Хотя они и так не старались попасть, а шальная пуля может прилететь всегда…
Он услышал позади шорох и резко обернулся, не выпуская оружия.
– Все спокойно? – спросил Георгий.
– Ага! – сказал Рыцарь. – Где Питек?
– Я тут.
– Какие новости?
– Шувалов говорил с Хранителями. Его куда-то увезли. Сказал, что с ними не договориться. Надо действовать иначе.
Услышав это, Уве-Йорген почувствовал себя совсем хорошо.
– Он не договорился, но мы еще можем – по-своему, – усмехнулся он. – Как армия, а не как культурная миссия. Так, ребята? А сейчас рассредоточьтесь. Быстренько выройте ячейки. Как у меня. Осталось еще семь минут мира. Кстати, Питек: вы там, у себя, не поклонялись солнцу?
– Нет, – сказал Питек. – А зачем?
– Ну, кому-то ведь надо поклоняться…
– Не знаю, – сказал Питек, выбрасывая песок. – Обходились без этого.
– И правильно делали, – одобрил Уве-Йорген. – Ну, вон идет их парень, чтобы торжественно объявить о возобновлении военных действий. Дадим ему спокойно уйти назад.
И в самом деле, машущий руками парламентер приближался.
– Где катер? – спросил Рыцарь.
– В двухстах метрах, в кустарнике, – ответил Георгий. – Их пули не долетят.
– Прекрасно.
– Перемирие кончается! – объявил парламентер шагов с десяти. – Хотите сдаться?
– Завтра в это время, – усмехнувшись, ответил Уве-Йорген.
– Так долго ждать мы не станем, – серьезно ответил тот.
– Тогда иди. Не то мы начнем!
Парламентер торопливо ушел. Сейчас начнется, подумал Рыцарь. Мы будем стрелять прицельно. Ну, а если и они, понеся потери, задумают ответить тем же? Мало нас, мало… Нет, это не совсем умно – лежать здесь, обмениваясь выстрелами, решил он вдруг.
– Укроемся в корабль! Ну-ка в люк – Питек, Георгий!
Соратники не заставили себя упрашивать. Они быстро отползли к траншее, по ней добрались до люка и оказались в тамбуре. Рыцарь вскочил последним, повис на маховике люка, и тяжелая пластина медленно затворилась.
– Вот теперь пусть попробуют, – сказал он.
– Ну и долго мы тут намерены сидеть? – поинтересовался Питек.
– Да, – сказал Георгий. – Это не похоже на открытый бой.
– Мне не верится, – сказал Уве-Йорген, – что из этой махины может быть только один выход. Если поискать, мы наверняка найдем грузовой люк или что-то подобное. Носовую часть мы с капитаном уже исследовали, теперь идемте в корму.
Они двинулись. Приходилось то идти, то ползти, временами – карабкаться: листы внутренней обшивки свисали с переборок, валялись какие-то громоздкие детали – наверное, части устройства, которые следовало смонтировать на новом месте и которые почему-то так и не пригодились. Ударяясь в выступы и углы, Рыцарь вполголоса чертыхался, остальные двое молчали. Иногда они останавливались, чтобы передохнуть, и их учащенное дыхание с шелестом отражалось от переборок.
Каждую палубу и отсек, каждый закоулок Рыцарь неспешно обшаривал лучом фонарика. Выхода здесь не было. Потом переборки ушли в сторону, стали реже. Под ногами глухо застучали ничем не прикрытые металлические плиты. Это были уже трюмы. Надо было смотреть повнимательнее: если выход был, то только здесь, и если удастся отворить люк, то сквозь слой земли они уж как-нибудь пробились бы. Рыцарь еще замедлил шаг, остальные – тоже. Справа и слева, сверху и снизу теперь тянулись конструкции из тонких труб – для крепления грузов. Приходилось пробираться сквозь них, как через железный кустарник. Потом открылось место посвободнее. Рыцарь вытянул руку с фонарем, и все увидели черное пятно люка.
Люк был открыт, но земли не было, и вокруг было чисто и сухо, как если бы ход вел не в землю, а в какое-то другое помещение, как и корабль, изолированное от внешней среды. Уве-Йорген приблизился, не колеблясь, вошел в люк, в пустоту, кивнул спутникам, и они послушно последовали за ним. Он переступил порог – и каблуки сухо ударили по пластику; Рыцарь не успел еще удивиться, как все вокруг ярко осветилось, и он зажмурился и от света, и от неожиданности.
Труба метров двух в поперечнике, судя по звуку – металлическая, облицованная пластиком, монолитная, уходила прочь; уже в десятке метров продолжение ее терялось во мгле, светло было только там, где стояли вошедшие. Нормальная экономичная система, необычного в ней было не больше, чем в вареной картошке, но видеть ее здесь было по меньшей мере странно.