Стоячие камни, кн. 2: Дракон судьбы
Шрифт:
– Не бойся, йомфру! – подбодрил ее Оддбранд. – Принимать решение нужно один раз – только тогда оно чего-то стоит!
– А он не подумает, что я лгу?
– А разве раньше ты когда-нибудь лгала? Если он так подумает, то пусть ему и будет стыдно! – утешил ее Оддбранд.
– А вдруг он подумает, что я сумасшедшая?
– А ты уверена, что это не так? – спросил Оддбранд, понизив голос и наклонившись к ней.
В его тоне крылась усмешка, но Ингвильда не обиделась. Напротив, ей стало весело. В самом деле, может быть, и так! А значит, какой с нее спрос? Отныне она свободна думать и действовать как ей угодно, а если кому-то это не понравится, то это их беда! Не так уж много в ней осталось от той
– Но все же! – Ингвильда с мольбой заглянула в лицо Оддбранду, словно он обладал и полным знанием судьбы, и даже властью ее переменить. – Что с нами будет, Оддбранд? Я… я боюсь!
– Бояться нечего! – Оддбранд уверенно покрутил головой. – С тобой не случится ничего плохого, если только ты будешь держаться поближе ко мне. Я вытащу тебя хоть из пасти Фенрира. Клянусь моим Ключом!
Оддбранд хлопнул ладонью по боку, где висел его меч с круглым железным кольцом на конце рукояти, там, где у всех квиттов было изображение волчьей головы. Снова направив лошадь к началу строя, Ингвильда еще успела задуматься о том, почему меч Оддбранда носит такое странное название. Из-за кольца в рукояти? Но его легко можно было бы перековать на что-нибудь покрасивее. Из-за того, что хирдман неразлучен с мечом, как хозяин или управитель с ключами? Или потому, что меч в сильных руках воина является верным ключом к Палатам Павших*? Какие еще тайны хранит этот странный человек?
– Ты сошла с ума! – только и ответил Вильмунд конунг, выслушав Ингвильду. – Этого не может быть!
– Если тебе чего-то не хочется, это еще не значит, что этого не может быть! – весело ответила она.
Мысль была перехвачена у того же Оддбранда, который за прошедшие месяцы научил Ингвильду несколько иначе смотреть на мир и еще ни разу не ошибся.
– Этого не может быть!
Вильмунд решительно покачал головой. Наверное, Ингвильда сама была виновата: подобные вести надо сообщать с важным и значительным видом, желательно с подвыванием, как это делал Сиггейр из Тюрсхейма. Его боялись и ему верили. А Ингвильда казалась плохой прорицательницей: в свое время ей не хотел верить даже родной отец, так чего же было ждать от Вильмунда? Прямо проклятье какое-то!
Кюна Далла смотрела на нее с гневом и недоверием. Она была убеждена, что Ингвильда им назло выдумывает плохие новости. И наверняка по сговору со своим подлецом папашей!
– Ты все придумала! – опомнившись, воскликнула Далла. – Помолчи, не смеши людей!
Ингвильда повела плечом и поехала назад к Оддбранду. Дальше пусть разбираются сами. Кто предостерег, тот не виноват!
До самого вечера дружина ехала спокойно, только молодой конунг постепенно все больше мрачнел. Он не хотел верить Ингвильде, но сомнение возникло и теперь неудержимо крепло. Может быть, Стюрмир конунг и не вернулся. Но ведь мог и вернуться! Со времени осеннего тинга прошло достаточно времени для путешествия не только к Эльвенэсу, но и обратно. И Вильмунд чувствовал какую-то холодную скользкую растерянность, как будто он стоял в темноте на гладком льду. Вся его гордость и уверенность, призрачно обретенная со званием конунга, мгновенно растаяли. Он был таким же, как раньше, и вожделенный золотой кубок ничуть не прибавил ему настоящей силы. И чем ближе был вечер, тем настойчивее стучала в голове необходимость что-то решать.
Ингвильда не знала, как называлась та маленькая усадьба, в которой дружина конунга остановилась на ночлег. Она даже не поняла, которая из женщин, сновавших в факельных отблесках с мисками, кувшинами и охапками одеял, была здешней хозяйкой. Ее занимало только одно – девичья и лежанка. Оддбранд вполголоса доказывал кому-то возле дверей,
Внезапно очнувшись, Ингвильда удивилась тишине. Только что по всему дому звучали шаги и голоса, хлопотали женщины, расхаживали туда-сюда хирдманы, сталкиваясь в незнакомых тесных переходах. И вдруг стало совсем тихо. Ингвильда лежала не на краю, а возле стены, кто-то снял с нее сапожки и платье со звенящими украшениями, укрыл теплым меховым одеялом и заботливо подоткнул его по бокам и у горла. Рядом посапывала Бломма, возле самого края спала еще какая-то девушка из хозяйских домочадцев. Должно быть, Ингвильда сама не заметила, как заснула, пока все устраивались, и теперь была уже глубокая ночь. На большом сундуке стоял глиняный светильник с плавающим в тюленьем жиру фитильком. Света от него было немного, и Ингвильда закрыла глаза, надеясь поскорее заснуть опять и не тратить зря драгоценное время отдыха.
Скрипнула дверь. Не открывая глаз, Ингвильда не столько услышала, сколько ощутила каким-то новым, неведомым чувством шаги и дыхание двух человек, отлично ей знакомых. Может быть, ясновидение – это умение не только видеть далеко, но и видеть близко с закрытыми глазами? Эта мысль почему-то показалась Ингвильде забавной, и она едва не рассмеялась, но сдержала смех и прислушалась. За время, проведенное сначала на Остром мысу, потом на озере Фрейра и, наконец, в дороге, Ингвильда стала менее робкой и более любопытной, чем была дома.
– Нет, не здесь! – услышала она растерянный шепот, показавшийся в тишине девичьей очень громким.
Это был, несомненно, Вильмунд. И его спутницу Ингвильда тоже узнала – просто по дыханию.
– Не на заднем же дворе! – потише, но с большей досадой ответила кюна Далла. – Хирдманы спят слишком чутко, а мерзнуть в сенях я не собираюсь. Здесь дует изо всех щелей!
– Так что ты… – начал Вильмунд, но вдруг тихо охнул и замолчал.
Ингвильда почувствовала его взгляд, суматошно ткнувшийся в нее, как тонкий прутик. Было не больно, но щекотно.
– Она же здесь! – потише зашептал Вильмунд.
– Неважно! – ответила Далла. – Она спит, как Сигрдрива*, уколотая шипом сна! Я уже замечала – она во сне не шевелится, не разговаривает и даже не дышит! Она не проснется, даже если тут собрать домашний тинг!
«Это я-то не дышу? – с полушутливой обидой подумала Ингвильда. – Даже Хёрдис дышала во сне, а мне до нее далеко! А жаль!»
– Я не знаю, правда она что-то умеет видеть или нет, но я подумала – нам неразумно ехать всем вместе! – шептала тем временем кюна Далла. Как видно, она за время дневного пути успела продумать, как ей теперь вести себя, и кое-что решила. – Если Стюрмир вернулся, ты сам знаешь, как мало его порадуют наши вести.
– Но я не хотел… – начал Вильмунд, но кюна Далла перебила его:
– Чего ты хотел, а чего нет, знаешь только ты сам. Я говорю о том, что подумает Стюрмир, а это совсем другое. Он подумает, что ты хотел нарочно отобрать у него престол. И спрашивать ни о чем не будет! Конечно, виноват во всем Фрейвид. В этом-то я сумею его убедить.
– Ты?
– Да. Ты останешься здесь, скажешь дружине, что заболел. Я поеду вперед. Если Стюрмир вернулся, я сама расскажу ему, как все было. Отвечать будет Фрейвид, и это будет справедливо.