Стоящие свыше. Часть IV. Пределы абсолюта

Божич Бранко

– Только… не трогайте гвардейцев, иначе они будут искать того, кто вам о них сообщил, – сказал он на всякий случай.

– Понятно, – согласился Славуш.

– Я еще хотел сказать, только это, наверное, уже не важно… Меня допрашивал чудотвор, господин Красен. Он пытался выяснить все о Спаске и Змае. Он поверил в то, что Змай превратился в Змея. И… он еще про тебя расспрашивал. Я, может, что-то лишнее ему сказал. Я сказал, что ты был там, у Цитадели, вместе с Милушем.

– Спасибо, что предупредил, – кивнул Славуш и задумался.

К

вечеру Огненный Сокол не вернулся на заставу, а капитан штрафников еще в обед хлопнул Волчка по плечу и сказал, что дает ему пять дней отпуска. И даже разрешает уехать чуть пораньше, потому что почтовая карета из Волгорода пойдет в восемь вечера – если хорошенько заплатить, можно добраться до Хстова к рассвету.

Волчок подумал, что вернуться в Хстов с Огненным Соколом было бы правильней. Хотя бы послушать, о чем он будет говорить со своими гвардейцами. Но за день Волчок извелся мыслями о Спаске, и никакой здравый смысл не мог заставить его подождать. То, что она не попала в руки храмовников, вовсе не означало, что она не попала в руки болотников. Да и время уже прошло – Огненный Сокол мог просто не знать, что его старания напрасны.

Попутчиков в почтовой карете набралось множество, четыре сидячих места были заняты солидными волгородцами, еще пятеро – попроще, из прислуги – сидели у них под ногами, и Волчок примостился на полу у самой двери, под недовольное шипение остальных. С плаща капало, и толстый купец, сидевший с краю, ворча отодвигал ноги в сухих башмаках под сиденье.

– Нигде покоя нет, рассядутся тут, воду заранее не стряхнут…

– Дядя… – Волчок поднял голову. – Щас на мое место сядешь.

Купец примолк, продолжая недовольно шевелить губами. Спать это не помешало – Волчок, так и не нашедший времени покемарить на заставе, откинул голову на дверь и уснул, едва карета тронулась с места.

Нет, толком отдохнуть в дороге ему не пришлось – в карете было душно, в спину упирался угол филенки на дверях, снизу дуло, голова падала на грудь, а еще его как бы невзначай пихал ногой сидевший рядом паренек – наверняка чтобы Волчок не храпел.

Путь показался слишком долгим, хотя по ровной дороге кони скакали резво и меняли их дважды. Как Славуш мог так просто уехать из Хстова? Не ему ли доверили «самое дорогое»? Почему не перевернул весь город, почему не поднял на ноги весь замок? Волчок и сам понимал почему, но не мог с этим примириться. И знал, что нет ничего хуже вынужденного бездействия, однако Славушу не сочувствовал и даже злился на него.

Вряд ли Спаска воспользовалась почтовой каретой, наверняка шла в Хстов пешком. Сердце сжималось от страха, когда Волчок представлял ее ночью на болоте – одну. Кто охранял ее, когда она колдовала? Когда не видела и не слышала ничего вокруг? Несколько часов в карете показались еще более мучительными, чем день, проведенный на строительстве гати, – там хотя бы можно было отвлечься.

В Хстов прибыли еще затемно,

под проливным дождем – Волчок бежал через весь город по глубоким лужам, по грязи немощеных улиц, через сумрак пустынных площадей. Он плохо представлял, что станет делать после того, как расспросит мамоньку, и пытался убедить себя не терять голову – лучше от этого никому не будет. Но в глубине души знал, что голову давно потерял и думать спокойно и трезво у него не получается. Он вдруг понял, что не всесилен, что одного желания найти и защитить Спаску мало… И можно принести в жертву хоть десять собственных жизней – никому эта жертва просто не понадобится.

Волчок дернул на себя запертую дверь – колокольчик на дверях в «Пескарь и Ерш» звякнул особенно звонко, а от удара посильнее и вовсе зашелся, захлебнулся своим язычком. На ночь мамонька запирала дверь.

Сквозь мозаику окна был виден свет из кухни – мамонька не спала и, услышав колокольчик, заспешила к двери. Изнутри раздавались звуки возни, шепот мамоньки, скрип двери в кладовку.

– Мамонька, это я! – крикнул Волчок, чтобы она не волновалась.

Она распахнула двери, всплеснув руками:

– Ой! Ой! Мальчик мой! Да как же!.. Да так поздно!.. Да где ж ты был? Мы же изыскались! Весь промок! Ну до нитки прямо!

Волчок шагнул в трактир, расстегивая булавку на шее, и остановился, глядя на дверь кухни: там стояла Спаска с лампой в руках. Булавка выпала из рук и покатилась по полу.

– И где же вы меня искали? – спросил он тихо и присел на скамейку у стола.

– Волче-сын-Славич, не сердитесь. Пожалуйста… – Спаска улыбнулась, и улыбка ее была грустной – словно она собиралась вот-вот расплакаться.

– Я пока не сержусь, – ответил он. Нет, вряд ли он сердился – еще не пришел в себя от облегчения. – Где ты была?

Вопрос прозвучал слишком… не грубо, нет – сурово.

– Здесь. Я ждала вас. Я искала.

– Но ведь за тобой приезжал Славуш… Почему же он решил…

– Мы с тетушкой Любицей его обманули, – улыбнулась Спаска. – Иначе он увез бы меня обратно в замок.

Вот так просто? Они с мамонькой взяли и обманули?

– Мамонька, – повернулся к ней Волчок. – Ну она-то девочка еще, но вы! Ее Особый легион ищет, а она сидит тут, за хлипкой дверью?

– Так ведь и хорошо. Никто ее здесь искать не станет. А в замке того и гляди война начнется. – Мамонька посмотрела на него безо всяких угрызений совести.

– Наверное, с войной разберутся без вас, – вздохнул Волчок.

Спаска подошла к столу и остановилась возле Волчка, продолжая держать лампу в руках.

– Я тебе уже говорил, что за меня не надо бояться. И искать меня не надо тоже. – Волчок посмотрел ей в глаза и добавил: – Глупая девчонка.

Он хотел сказать это строго, но получилось снисходительно.

– Пусть. Пусть я глупая девчонка. Главное, что вы живы…

– Это Славуш тебе просил передать. А я скажу твоему отцу, чтобы он тебя отшлепал.

Спаска прикусила губы, стараясь сдержать смех, но он все равно пробился наружу. И Волчок подумал, что это и в самом деле смешно – Змай надышаться на нее не мог, даже голоса никогда не повышал.

Она смотрела на Волчка сверху вниз, и он вдруг смутился под ее взглядом, почувствовал себя смешным и неловким.

Мамонька исчезла незаметно и деликатно, еще больше смутив Волчка.