Стоящий у двери
Шрифт:
– Что вам нужно?
– Люди у дверей. Пять человек пришли из капониров. – Дежурный охранник ждал, что новый Главный тут же пройдет к гермодверям, но тот не двигался. И он добавил. – Бесятся. Голову обратно принесли, похоже…
Даже это не заставило Никитина поторопиться. Флегматичный Хлопов тихо пояснил:
– В таких случаях полагается действовать Главному. Борис Владленович бы…
Голос Никитина сорвался на визг:
– Я меняю порядок! И если, вашу мать, вы считаете, что Главный должен рисковать своей жизнью, то ошибаетесь! Это дело службы безопасности!
Он оглянулся на Грицких, но старичок, стальной
– Колмогоров, я передаю вам полномочия вести переговоры.
Алексей, ожидавший чего-то подобного, без возражений отправился надевать комбинезон. Только когда дверь за ним закрылась, начал отпирать наружную.
Глазам делегации предстал не ожидаемый старик, а вооруженный сталкер в легком респираторе. Старший группы хотел возразить вопиющему нарушению порядка, но заметил ключ и умолк. Из-под длинноватой пижонской челки сталкера-Привратника поблескивали насмешливые голубые глаза. Когда-то давно этот парень воевал против них, бои не забыты, хоть обе стороны делали вид, что это не так. Но говорил старый знакомец, как и все остальные в Совете, хоть тут традиция витиеватой речи была соблюдена. Не просто так это было заведено в бункере, и пришлось прогнуться под требования соседей: пока слова подбираешь, обдумаешь их как следует и успокоишься. Зато и лишнего не наговоришь.
– Какая нужда привела вас в бункер? Надеюсь, вам прислали официальное приглашение на похороны? Это событие настолько значимое, что иначе и быть не могло. Или…
Непроизнесенные слова легко угадывались: или вы сами прибежали, только бы на Нестерова в гробу поглядеть наконец-то?
– Мы пришли выразить протест ложным обвинениям. Никто из наших не опознал чужого человека. И не нужно валить все несчастья на наше поселение. Лучше у себя поищите, кому это нужно было…
– Протест принят.
Неприлично молодой Привратник продолжал стоять у входа, положив руку на пояс рядом с рукояткой пистолета. Внутрь не приглашал. Но за его спиной показался уже хорошо знакомый Юрий Борисович.
– Расследование ведется, но сегодня, надеюсь, обойдемся без взаимных упреков: похороны скоро начнутся. Вы предпочли бы пройти внутрь или, чтоб не возиться с комбинезонами, здесь подождете?
Старший группы отступил назад:
– Будем ждать.
Он не позволит этим премудрым политикам уйти от ответа. Но, разрядив слегка негатив, был готов отложить беседу. Пусть Нестерова закопают, скажут, что им там в голову придет – долгое это дело, речи надгробные – траурный салют устроят. Наверное, без этого не обойдется… И можно будет поспрашивать: какая сволочь решила, что их мирный и процветающий поселок, практически ни в чем не нуждающийся, мог послать киллера к Главному в бункер?!
– Вы крепко влипли, Алексей Аркадьевич, – старик в частной беседе говорил кратко и емко. Но как раз от Грицких мата еще никто не слышал, впрочем, он и без мата мог донести до собеседника любую мысль и мнение о происходящем. – Теперь замучаетесь за ворота ходить. Никитин начнет изворачиваться, как может, но отдуваться на переговорах будем мы с вами.
Это «мы с вами»
– А нам с вами, Юрий Борисович, еще и вопрос электроснабжения решать надо, если я правильно понял. Не лучше ли начать прямо сейчас?
– Похороны – как-то не самое хорошее время… – задумался тот. – Но большинству это всё по… побоку, особенно соседям. Решено, начнем сегодня! Тут зять Хлопова, должен же он с родственником пообщаться… Выберем подходящий момент.
Алексей уже подзабыл, который из соседей женат на дочери Привратника, в последние годы вопросы переселения начали решаться более мирным и естественным путем. Но за всеми не уследишь, много их туда-сюда бегает.
– А вы, Алексей, для начала справились неплохо. Только оружие там поменьше демонстрируйте, не ваше это дело теперь. Побольше переговорного процесса… Такие дипломатические способности нельзя не отметить, если вы смогли в нашем замкнутом пространстве после стольких… романов остаться живым и неженатым. Выдающийся случай! Мне такое не удавалось.
«Это потому что ты прямой и непробиваемый, как стенка, и женщин не любишь», – думал Алексей, прикидывая, о скольких «романах» известно Привратнику. Вряд ли тот составил полный список, так что его дипломатические способности еще и сильно преуменьшены. Но такая осведомленность старика и, вероятно, всего Совета настораживала. Теперь многие тайны приоткрывались. Пора бы и ему, как и всякому нормальному Привратнику, обзаводиться доверенными лицами, иначе говоря, стукачами. А то так и помрет неинформированным. Не хотелось быть хуже людей.
Прощание с Нестеровым должно было проходить наверху, у вырытой могилы. Но Фролов подозвал Алексея пораньше.
– Вы с Леночкой были самыми близкими ему людьми. Неужели вам хочется на виду у всех с ним прощаться?
Алексей согласно кивал. Лично ему наверху удобнее – там лицо противогазом закрыто, следить за собой не нужно. Впрочем, побежденный противник достоин каких-то слов, хоть бы и символических.
Елене не к лицу был черный цвет, подчеркивал и без того нездоровую бледность. Наверное, вчера она уже сказала дяде всё необходимое, поэтому сейчас, понимая, что перед ней всего лишь тело, положила руки на край гроба и молча опустила голову. Душа услышит и без слов, если она есть где-то. Алексей коснулся обитых тканью досок с другой стороны.
«Прощайте, Борис Владленович! Вы доверили мне Ленку, и я ее не оставлю. Больше ничего не могу обещать».
Вслух такой несуразный монолог не произносился, конечно. И он тоже ничего не сказал. Только поглядывал на Елену, с которой не виделся со вчерашнего дня, но сейчас неподходящий момент для любых разговоров.
В красных отсветах, точно дьявол в аду, ворочал щипцами угли здоровенный мужик в кожаном фартуке. Расслышать что-то в металлическом звоне и треске пламени было трудно, но он, видно, ощутил спиной прохладный ветерок из приоткрытой двери, повернулся к Денису: