Стоять насмерть!
Шрифт:
– Ну что, папаша, сбылась мечта идиота? – с горькой иронией встретила меня Анна, принимая ребенка из моих рук и усаживаясь удобнее на заднем сиденье «Жигулей».
Я сел рядом с водителем. Мы ехали молча. Время от времени я оборачивался, глядя, как Анна осторожно поправляет на голове спящей девочки шапочку, рассматривает ее лицо и улыбается своим мыслям.
Я заскочил в ближайший универсам, купил там две пачки памперсов, набрал сумку детского питания и сложил все в багажник. Ничего, думал я, отгоняя нахлынувший вдруг на меня страх за жизнь ребенка. Все обойдется. Клементина уже взрослая, а Анна умница, каких еще поискать надо. Пусть набирается опыта. Когда-нибудь и она станет матерью.
…Я купил два билета до Рязани в вагоне «СВ» – поезд отходил с минуты на минуту. Клементина проснулась, начала было скандалить, но Анна быстро успокоила ее, дав ей бутылочку с фруктовым соком. Мы стояли у газетного киоска в зале ожидания. Мимо нас плыла толпа. Я всматривался в лица. Нервы были напряжены до предела. Каждая мужская физиономия казалась мне подозрительной. Милиционеры, кидая на нас взгляды, прохаживались по залу из конца в конец.
– Пора на платформу, – сказал я.
Мы вошли в тоннель. Я готовился сказать Анне то, что наверняка шокирует ее.
– Какой у нас вагон? – спросила Анна. У нее устали руки, но я не взял ребенка.
Мы поднялись на платформу, подошли к вагону. Я протянул билеты проводнице. Она долго крутила их в руках, потом оглядела нас с ног до головы. Мне казалось, что Анна сейчас не выдержит и наговорит ей гадостей.
– Вот до чего уже доходят, – услышал я ворчливый голос проводницы за своей спиной, когда мы наконец зашли в вагон. – До Рязани три часа ехать, а они «СВ» берут.
Мы зашли в купе. Анна тотчас положила девочку на диван и принялась ее раздевать. Я поставил пакеты с питанием и памперсами на столик.
– Анна, – сказал я. – В деревню ты поедешь сама.
Она повернула ко мне лицо. Клементина, воспользовавшись ее замешательством, потянулась к пакету и вывалила его содержимое на диван.
– Что значит – сама?
– Я должен еще немного побыть в Москве.
– Но почему?
– Есть важные дела.
– Ты измучил меня своей непредсказуемостью, – голос Анны становился более резким. – Я не могу понять тебя. Кто ты? Чего ты добиваешься?
– Я давно предлагал тебе порвать со мной отношения.
– О чем ты говоришь, Вацура!.. – Она помолчала, пожала плечами, продолжая машинально снимать с девочки кофты и ползунки. – Как я поеду одна? Что скажу бабушке?
– Из Рязани до деревни возьмешь такси. А бабушке скажешь, что ребенка тебе на время дала подружка.
– Бред какой-то, – шептала Анна, качая головой.
Поезд дернулся. Перрон за окном медленно поплыл.
– Я приеду за вами! – крикнул я уже из прохода и, вежливо оттолкнув проводницу, выскочил из вагона.
Глава 39
У нее железное терпение, думал я, глядя, как подруга Анны открывает дверь, вздыхает и впускает меня в квартиру.
– Нет, я тащусь от Нюрки, – сказала она, раскидывая ногами обувь, которой прихожая была буквально завалена.
– Я поживу у тебя еще пару дней, – сказал я.
– Да живите, чего уж там, – ответила подруга, стараясь не смотреть мне в глаза и не выдать своей печали по этому поводу. – А Нюра где?
– В деревню уехала.
– Я балдею…
Я вынул из кармана несколько крупных купюр.
– Возьми! За моральные издержки.
– Да вы что! – возмутилась подруга, но по ее глазам было видно, что мое внимание доставило ей удовольствие. – На фига мне бабки? Если бы вы, скажем, шампанского мне предложили и культурный досуг…
Она начала кокетничать, увидев в недалекой перспективе что-то заманчивое.
– Нет, девочка, – ответил я, кладя деньги на столик под зеркалом. – Ни шампанского, ни досуга не будет. – И прошел в комнату, где жили мы с Анной.
Скоро, очень скоро, думал я, ходя по комнате из угла в угол. Сколько им понадобится времени, чтобы выяснить, где я могу остановиться? Час, от силы два… Еще немного, еще самую малость потерпеть…
У меня в самом прямом смысле чесались кулаки. Нервное возбуждение охватило всего. Я предчувствовал огромное удовольствие, которое может получить только человек, которого долго и несправедливо унижали, но пришел час торжества справедливости. Ахилл опустил ноги на землю и снова стал неуязвимым. Я вновь был сильным и смелым человеком.
Несколько часов подряд, ожидая «гостей», я думал только о себе и ни разу не вспомнил об Анне и Клементине.
…Около шести часов вечера в дверь позвонили. Хозяйка, одевшаяся по случаю отсутствия Анны весьма фривольно, первой подошла к двери, но я перехватил ее руку, не позволив ей открыть замок.
– Послушай меня, девочка, – сказал я ей шепотом. – Это наверняка пришли ко мне. Посиди немножко в своей комнате и ничего не бойся, что бы ты ни услышала. Хорошо?
Потом я открыл дверь.
На пороге, привалившись к косяку, стоял рослый мужчина в спортивном костюме и с весьма недоброжелательным лицом. Перекатывая из одного угла рта в другой спичку, он оскалил стальные зубы, резко контрастирующие с его темным от щетины лицом, и выдал:
– Приве-ет! Дома сидишь? Макароны жуешь? Щас я тебе настроение испорчу.
Сначала я хотел завести его в прихожую, но в последний момент передумал, вышел на лестничную площадку, прикрыл за собой дверь.
– Что так поздно? – спросил я, чем привел «спортсмена» в некоторое недоумение.