Страдание
Шрифт:
— Честно говоря, на это ответить я не могу. Потому что не занимаюсь черной магией и прочим дерьмом, где силу можно получить только после жертвоприношения или какого-то злодеяния.
— Почему другие занимаются этим? — спросил Берк.
— Потому что они слишком слабы, или испуганы, или бессильны сами по себе, и хотят стать сильными, пугающими и чувствовать себя могущественными.
— И тебе из этого ничего не нужно? — спросил Рикман.
— Нет, а тебе?
Он выглядел удивленным:
— Нет, но я простой детектив. Дьяволу нечего мне предложить.
Я засмеялась:
— О,
— В смысле «прикидываются»? — не понял, Эл.
— Демоны могут дать тебе только то, что создал Бог, или то, что есть у кого-то еще. Они не могут создать что-то новое и свежее, потому что это за пределами их возможностей. Они часть проекта создателя, а не сами создатели. Они притворяются, торгуются, могут знать твои самые грязные секреты или худшие страхи, но они не могут создать тебе страх, а только использовать уже имеющийся в тебе. И они могут заставить делать тебя всякую хрень, потому что знают, что ты делал такое раньше и теперь используют это против тебя.
— Откуда такие познания? — поинтересовался Рикман.
— Во-первых, меня воспитывали как хорошую маленькую католичку. Во-вторых, я пару раз встречалась с демонами.
— Тебе приходилось бороться с демонами? — спросил Эл.
— Не так, как ты, наверное, имеешь это в виду, но да.
— И ты победила? — спросил Рикман, хотя голос его звучал скептически.
— Я же здесь, и их жертвы выжили. Так что да, победила.
— Вы проводили сеанс экзорцизма? — спросил Берк.
— Нет, но как-то раз я ассистировала священнику, и что-то мне больше не хочется проводить традиционный сеанс экзорцизма.
— Почему нет?
Я просто посмотрела на него:
— Если вам приходится спрашивать, то вы точно не хотите об этом знать.
— Значит, ты помогала священникам в борьбе с демонами? — Рикман постарался, чтобы его голос звучал еще надменнее.
— Нет, я работала с одним священником на одном сеансе экзорцизма, но католическая церковь отлучила всех аниматоров, так что теперь я помочь ничем не могу.
— Что, после отлучения от церкви стало сложнее бороться с демонами? — хмыкнул Рикман.
— Если твоя вера чиста, ты в достаточной безопасности — сказала я.
— Чиста? Твоя вера чиста? — рассмеялся Рикман.
— Не будь хреном, Рики, — предупредила его доктор Шелли.
— Она спит со столькими мужиками, что из них можно составить целую футбольную команду, как это может быть чистым?
Гонсалез и Берк прикрикнули на него, но я подняла руки и сказала:
— Все в порядке, мне не впервой слышать такое, но хочу задать вопрос детективу.
Берк выглядел скептичным, Гонсалез обеспокоенным, Эл скорее заинтригованным, Шелли сердитой, а Роджерс — словно желал оказаться где-нибудь в другом месте, но все дали мне это сделать.
— Если бы мужчина спал с таким же количеством женщин, тебя бы это так
Он, казалось, обдумал вопрос и покачал головой.
— Нет, думаю, нет. Я бы не хотел, чтобы этот мужик встречался с моей сестрой, но… нет, я был бы не против.
— Почему же?
— Почему, что?
— Почему ты был бы не против, если бы я была мужиком?
Он нахмурился, задумался и, наконец, ответил:
— Ты женщина, и не должна спать со всеми направо налево. Ты красивая женщина, и не должна быть шалавой.
— Господи, Рики, — ахнула Док Шелли.
— Ты не в моей группе, но я доложу об этом своему начальству, — сказал Берк.
Гонсалес покачал головой:
— Все, что я могу сделать, это извиниться за него, Анита.
Я засмеялась, но не тем смехом «я-нахожу-это-забавным», а резким «ушам-своим-не-верю».
— Все это я слышала и раньше, к сожалению, но сегодня я впервые услышала, что направо и налево спать разрешается только стремным женщинам. Это что-то новенькое.
— Красивым женщинам это не нужно, мужчины сами за ними бегают, — сказал Рикман, словно он на самом деле не догонял, что он говорит неправильные вещи. Может и правда не догонял?
— Так стремные женщины спят со всеми подряд потому что мужчины с ними общаются только ради секса? — спросила я.
— Пожалуйста, заткнись, Рики, — предупреждающе сказал Гонсалес. — Не позорь себя и полицейский департамент Боулдера.
Он посмотрел на каждого из нас по очереди и выглядел совершенно запутавшимся.
И тогда вмешался, хранивший до этого молчание, доктор Роджерс:
— Он ведь не понимает, да?
— Боже, Рики, — простонала док Шелли, — я думала, ты просто ненавидишь женщин у власти и поэтому их оскорбляешь, но ты на самом деле не понимаешь, что заблуждаешься.
— Несмотря на это, я сообщу об этом инциденте твоему начальству, — сказал капитан Берк.
— Что? — не понял Рикман.
— Ты назвал маршала Блейк шалавой, — напомнил Эл.
— Я этого не делал, — отпирался он.
Гонсалез тяжело вздохнул и провел ладонью по лицу:
— Теперь понятно почему, когда другие женщины заявляли, что ты их оскорблял, ты был так удивлен. — Он посмотрел на меня: — Именно поэтому не прошла ни одна жалоба; он выглядел таким весь из себя невиновным.
— Потому что он в это верил, — ответила я.
Гонсалес кивнул.
— Это как социальная дислексия [6] , — сказала я. — Он этого просто не усваивает.
Гонсалес снова кивнул.
— Как бы там ни было, это неприемлемое поведение для офицера, — сказал Берк. Могу поспорить, он не понимал, что выглядел сейчас скорее как вояка, нежели коп. Потому что если вы когда то служили, от этого очень трудно избавиться.
— Неподобающее поведение, — поправила я.
6
Дислексия (др.-греч.
– — приставка, отрицающая положительный смысл слова, и «речь») — избирательное нарушение способности к овладению навыком чтения при сохранении общей способности к усваиванию.