Страдание

Гамильтон Лорел Кей

Арэс очень серьезно посмотрел на него:

— Нет.

— Тогда кончай ныть.

Двое здоровяков принялись сверлить друг друга глазами и тут я вспомнила, что они не часто работали вместе. И вообще не могла припомнить, чтобы они работали в команде. Однажды в драке Никки сломал Арэсу руку. Но Арэс не затаил на него злобы, потому что Ашер использовал свою способность контролировать гиен, чтобы заставить охранника напасть на Никки. Это была одна из причин побудивших Жан-Клода изгнать Ашера.

Натаниэль сказал:

— Никогда не слышал слухов, будто мы теряем способность к речи. Это не так. — Он встал чуть впереди меня, но оглянулся, желая убедиться, что я не против. Я была против. — Если бы я собирался после превращения кого-нибудь съесть, то в моем меню никого из вас не было бы. На работе я каждую ночь

вижу красивых и сексуальных женщин. Там есть на что облизнуться. А вы, ребятки, совсем не в моем вкусе. — Они засмеялись, некоторые слегка нервозно, но все же смеялись.

Кто-то сзади крикнул:

— Нам оскорбиться?

Натаниэль ослепительно улыбнулся той улыбкой, что приберегал для очаровывания мужчин, которые привели своих женщин в клуб:

— Да. — Раздалось еще больше смеха. — Я никогда не смогу выполнять вашу работу, но я могу выследить Кроуфордов. Анита поведет меня на поводке, как обычную поисковую собаку.

— Зачем тогда сажать тебя на цепь, если ты не опасен? — спросил Трэверс.

— Потому что я буду выглядеть как огромный черный леопард и не хочу, чтобы какой-нибудь охотник меня подстрелил. Если же меня на поводке будет вести красивая женщина, никто не станет стрелять. Они могут подумать, что у них галлюцинации, но хотя бы будет меньше шансов, что меня подстрелят случайно.

Аргумент был железный и вскоре все успокоились. Натаниэль очаровал их, заставил смеяться, и мы, наконец-то, могли приняться за дело.

— С каких пор ты стал таким очаровашкой? — спросил Арэс.

— Я всегда им был, — ответил Натаниэль. — Но пообщавшись с нашими охранниками, я научился поддерживать приятельскую беседу с парнями.

Арэс кивнул и вроде как пожал плечами:

— Ух ты, так за всем этим не только симпотное личико.

Натаниэль улыбнулся:

— Если я начну подкалывать тебя за то, что ты отметил мою красоту, остальные крутые ребятки могут подумать что-то не то, так что вместо этого я просто начну раздеваться.

Арэс закатил глаза и повернулся к нам спиной, создавая укрытие, скрывающее нас от посторонних глаз. Никки встал так же с другой стороны. Я остановила Натаниэля, когда он уже снял пиджак и до половины расстегнул рубашку. Он посмотрел на меня.

— До того как ты разденешься, мне нужно сменить одежду на рабочую.

— Почему? — спросил он.

— Потому что если ты будешь голым, когда на мне так мало одежды, я могу отвлечься.

Он улыбнулся еще шире и обнял меня, прижимая к своему телу. Большей частью мы были скрыты машиной, Никки и Арэсом, но…

— Не лучшая идея предаваться романтике на работе, милый.

— Знаю, но мне нравится, когда ты признаешь, что мое тело заводит тебя. Ты так долго боролась с тем, чтобы не хотеть меня.

Я покачала головой:

— Я хотела тебя; просто не могла позволить признать это, даже самой себе.

— Тогда поцелуй меня, перед тем как разденемся, и, кто знает, может, ты сможешь противостоять моим чарам.

Я засмеялась, а потом он поцеловал меня и стало уже не до смеха.

Переодевшись и почувствовав себя вполне уверенно в джинсах, походных ботинках и футболке, пришло время для остальной амуниции.

Начала с бронежилета, сшитого специально под женские изгибы и формы. В ножны на обоих запястьях вставила серебряные клинки, но честно говоря, как только я надену куртку, их будет очень трудно достать. Они были на случай чрезвычайной ситуации и уже не раз спасали мне жизнь, но сегодня все ставки были на пистолеты. Браунинг направился в набедренную кобуру, Зиг Зауэр — в облегченную кобуру на передней части жилета, чтобы в случае необходимости можно было быстро выхватить его накрест. На боевой перевязи у меня висела облегченная винтовка AR-15, которая заменила MP5, которая в свою очередь заменила мини-УЗИ. Винтовка была заряжена патронами 6,8 мм, буквально ударившими по моему карману. Они также были очень хрупкими, что значило — если одна такая попадет в цель, то там и останется. Так что, если я выстрелю в плохого парня А, то снаряд не вылетит из него и не попадет в хорошего парня Б. Так же это значило, что если промажу и попаду в хорошего парня, у него реально выдастся плохая ночка, но я не планировала промахиваться. Обычно, когда я носила браунинг в наплечной кобуре, то наспинные ножны крепились

таким образом, чтобы рукоятка ножа была спрятана под волосами. Его лезвие было длиной почти с мое предплечье. Но сегодня у меня на спине было кое-что другое. Этот чехол называли чулком или рукавом, но сейчас он был прикреплен к спине моего жилета и в нем покоился мой дробовик Моссберг 500 Bantam. Изначально дробовик был разработан размером под руку мальчиков-подростков, и так оно наверно и было, но для нас, низеньких женщин, он тоже подходил идеально. Чехол располагался на спине по диагонали, чтобы было удобно доставать его правой рукой через левое плечо. Я пыталась носить его прямо, но когда у тебя за спиной болтается что-то длинное, это начинает нервировать, так что я поменяла его месторасположение. Если бы я была в городской местности, среди зданий, то взяла бы дробовик и винтовку: одно в руках, одно болтается за спиной. Но среди деревьев и прочей растительности шанс зацепиться оружием за какую-нибудь ветку значительно возрастал, особенно если оружие будет болтаться во все стороны. Я должна быть в состоянии бежать, не волнуясь о том, что зацеплюсь за какое-нибудь дерево; а с прикладом моссберга, лишь слегка выступающим из-за плеча, это как раз мне под силу. Мой крестик был спрятан под рубашку по той же причине, чтобы цепочка не зацепилась и не порвалась, пока мы будем пробираться через лес. Я, может, и почувствую, что потеряла крестик, но вряд ли смогу найти его ночью, если он упадет на заваленную листьями землю. Сегодня мы охотились за сверхъестественными созданиями — если это окажутся зомби, то крест ни черта не поможет, а если не зомби… хорошо бы иметь при себе освященные предметы. Дополнительные патроны к дробовику крепились к стволу, а также были распиханы по карманам жилета, в которых так же находились запасные магазины к винтовке и компактный фонарик. На свободном бедре крепился патронташ с магазинами для пистолетов. Телефон отправился в карман штанов, который я могла застегнуть. Сверху натянула увесистую кожаную куртку, потому что в горах довольно холодно. Кто-то сказал, что мы почти в трех тысячах метров над уровнем моря. Да, здесь должно быть холодно.

Арэс и Никки тоже нацепили свои жилеты и обвешались опасными игрушками. Как только мы были одеты и вооружены до зубов, пришло время Натаниэлю снять свою одежду, всю одежду. Когда он стоял там, роскошно обнаженный, на прохладном горном ветерке, как будто ему совсем не было холодно, я просто пялилась.

Эл крикнул из-за внедорожника:

— Блейк, не шибко там отвлекайся, слышишь?

— Если перестану отвлекаться на наготу Натаниэля, значит я мертва.

Натаниэль улыбнулся мне, потом сказал:

— Шаг назад, если не хочешь испачкать свою одежду.

Я не сразу догнала о чем это он, что было показателем, как я отвлеклась. Я кивнула и отошла ровно настолько, чтобы не попасть под брызги. Когда новенькие оборотни меняют форму, вокруг них расплескивается кровь и прозрачная жидкость. С опытом кровь перестает течь и становится меньше жидкости, но она все равно всегда есть, словно некая смазка помогающая человеку превратиться в зверя и наоборот. Хотя, когда оборотень из зверя превращается в человека, беспорядка всегда меньше, нежели когда человек превращается в зверя. Я спрашивала всех своих друзей-оборотней почему так, но они тоже не в курсе. Просто так было.

Никки и Арэс тоже отошли от машины, чтобы не попасть под брызги. Никки стоял к нам спиной, вглядываясь в темноту, а Арэс к нам лицом. Я уже хотела спросить почему, Но Натаниэль выбрал именно этот момент, чтобы высвободить своего зверя.

Энергия омыла меня волной жара, словно я открыла дверцу неведомой мне доселе духовки. Никогда не ощущала его зверя подобным образом, как волну тепла, энергии, силы, что омывала меня, проходила сквозь меня, и я почувствовала, как на его появление откликнулся мой внутренний зверь, оскалив белые клыки на фоне угольно-черного меха. Глаза моего леопарда были как старинные монеты — темно-золотого цвета, наполненные жизнью и теплом. Я попыталась подавить эту энергию как меня учили — направить ее в покрытую сосновыми иглами землю под ногами, но моя леопардиха не хотела, чтобы прилив этой энергии ушел в землю, помогая росту деревьев. Моя леопардиха желала выйти и поиграть с этим жаром. Я не могла менять форму, но это не значило, что мои звери не хотели вырваться на волю.