Страх — это ключ
Шрифт:
— Ты испуган, Ройал. Правда? — мягко сказал я. Даже разговор уже требовал больших усилий. Нормальная частота дыхания — около шестнадцати вдохов в минуту — подскочила у меня до пятидесяти, и требовалось приложить большие усилия, чтобы выдавливать из себя каждое слово.
Он ничего не ответил, только посмотрел на меня, и все черти преисподней были в глубине его черных глаз. Второй раз за эти двое суток, и не из-за влажности и отравленного углекислотой воздуха, я почувствовал запах свежевырытой могилы.
— Отвратительный бандюга, — прошептал
Вспоминаешь ли ты обо всех тех людях, которые трепетали да и сейчас трепещут, когда слышат твое имя? Не хочешь, чтобы они увидели тебя сейчас?
Увидели трепещущим? Не хочешь, Ройал? Дрожишь? Ты испуган так, как еще никогда в жизни. Правда, Ройал?
Он молчал. Черти все еще прыгали в его глазах, но они больше не смотрели на меня, они набросились на Ройала, проникая все глубже и глубже в тайники его черного ума. Изменившееся выражение его лица свидетельствовало о том, что черти раздирали его на части, в то же время все вместе тащили к краю пропасти, к полному развалу личности, к безумию.
— Нравится, Ройал? — язвительно поинтересовался я. — Ты уже чувствуешь, как начали болеть горло и легкие. Я чувствую боль у себя и вижу, что твое лицо начало синеть. Пока еще не все. Пока только под глазами. Ты же знаешь, Ройал, что все начинается с глаз и носа. — Я сунул руку в нагрудный карман и вытащил маленький блестящий прямоугольник. Зеркало, Ройал. Хочешь посмотреться в него? Хочешь увидеть?..
— Пошел к черту, Толбот! — Он выбил у меня зеркало. Его голос был чем-то средним между криком и всхлипыванием. — Я не хочу умирать! Не хочу умирать!
— А твои жертвы хотели, Ройал? — Я больше не мог разговаривать спокойно. Мне потребовалось четыре или пять вдохов, чтобы произнести одно это предложение. — Они ведь все собирались покончить с собой, и ты только помог им, ибо в глубине души ты очень добрый человек. Так, Ройал?
— Ты умрешь, Толбот! — выкрикнул он в бешенстве и трясущимися руками направил пистолет мне в сердце. — Сейчас же.
— Мне смешно. Я покатываюсь со смеху. У меня во рту цианистый калий.
— Грудь моя горела, обсервационная камера плыла перед глазами. Я понял, что долго не продержусь. — Давай, — сказал я. — Давай, жми на спусковой крючок.
Он посмотрел на меня сумасшедшим отсутствующим взглядом и сунул свой пистолет обратно в кобуру. Начали сказываться полученные им удары по голове. Он был даже в худшем состоянии, чем я. Он начал наклоняться и вдруг упал на четвереньки, мотая головой, как бы пытаясь разогнать туман.
Я перегнулся через него и, едва не теряя сознания, включил на максимальную мощность поглотитель углекислоты.
Потребуется, возможно, две-три минуты, чтобы произошло заметное улучшение, и минут десять, чтобы воздух внутри камеры стал хоть чуть-чуть похож на нормальный. Я склонился над Ройалом.
— Ты умираешь, Ройал, — сказал я. — Тебе нравится умирать? Скажи, пожалуйста, что ты ощущаешь? Как тебе нравится быть погребенным в могиле глубиной пятьсот футов? Каково чувствовать и знать,
Он не понял вопроса — был слишком погружен в себя.
— Хотел бы ты жить, Ройал? — Я был вынужден почти кричать.
— Я хочу жить. — Его голос был полон боли, сжатая в кулак правая рука слабо била по полу. — О Боже, я хочу жить!
— Возможно, я смогу подарить тебе жизнь. Возможно. Ты стоишь на четвереньках, Ройал, и умоляешь оставить тебе жизнь, правда, Ройал? Я поклялся, что доживу до того дня, когда ты будешь, стоя на коленях, молить о пощаде. Сейчас ты делаешь это, не так ли, Ройал?
— Будь ты проклят, Толбот! — с отчаянием воскликнул он. Он стоял на четвереньках и раскачивался из стороны в сторону, голова его болталась, глаза были плотно сомкнуты. Внизу, около пола, воздух должен был быть еще более насыщен углекислотой и в нем должен был практически полностью отсутствовать кислород. Лицо Ройала начало синеть. Он дышал, как загнанный пес, и каждый вздох давался ему с болью.
— Вытащи меня отсюда! Ради Бога, вытащи меня отсюда!
— Ты еще не умер, Ройал, — сказал я ему на ухо. — Возможно, ты снова увидишь солнце, а может, и не увидишь. Я соврал Вайленду, Ройал. Основной выключатель сброса балласта находится на своем месте. Я просто перепутал несколько проводов, вот и все. Вам потребуется несколько часов, чтобы выяснить — какие два. Я же могу исправить все за тридцать секунд.
Он перестал мотать головой, поднял на меня посиневшее лицо с налитыми кровью глазами, в которых затеплилась искра надежды.
— Вытащи меня отсюда, Толбот, — шепотом попросил он.
Он не понял: то ли я действительно даю ему шанс, то ли это было утонченным продолжением пытки.
— Я могу сделать это, Ройал. Смотри, вот у меня отвертка. — Я показал ее ему и улыбнулся без сочувствия. — Но капсула с цианистым калием до сих пор у меня во рту. — Я показал ему пуговицу, зажатую между зубами.
— Не надо! — заорал он. — Не раскусывай! Ты сумасшедший, Толбот! Ты не человек!
— Кто убил Яблонски? — спокойно спросил я. Дышать теперь стало легче, но не там, внизу, где находился Ройал.
— Я, я убил его, — простонал он.
— Как?
— Выстрелом в голову. Когда он спал.
— А затем?
— Мы похоронили его на огороде, — Ройал продолжал стонать и раскачиваться, но он собрал все свои силы, чтобы правильно излагать свои мысли. Его нервы были напряжены, и он знал, что говорит во спасение своей жизни.
— Кто стоит за Вайлендом?
— Никто.
— Кто стоит за Вайлендом? — повторил я вопрос.
— Никто, — он почти кричал — так страстно хотел убедить меня. — Были два человека: кубинский министр и Оурас, государственный служащий из Колумбии. Но их больше нет.