Страх и ненависть в Лас-Вегасе
Шрифт:
Люси смущенно заулыбалась. Её враждебный настрой исчез. Я оставил баллончик в рюкзаке и поднялся. Тяжелый случай. Я вовсе не рассчитывал, обнаружить обкислоченного адвоката в процессе каких-то противоестественных брачных игр.
— Ну, машину уже, наверно, подогнали. Пойдем заберем вещи из багажника.
Он радостно закивал. «Точно, пойдем заберем вещи, — он улыбнулся Люси. — Скоро вернемся. Будет звонить телефон, не бери трубку».
Она улыбнулась в ответ и осенила нас одноперстным крестным знамением: «С Богом».
Адвокат натянул широкие штаны и черную рубашку, и мы поспешили вон из
— Ну что, какие у тебя планы? — спросил я.
— Планы?
Мы стояли и ждали лифта.
— Люси, — подсказал я.
Он помотал головой, тщась вникнуть в вопрос. «Черт, — выдавил он. — Я встретил её в самолете, у меня было полно кислоты, — он пожал плечами, — Ну эти, синие бочки, знаешь. А она оказалась религиозная фанатичка. Сбежала из дома уже раз пятый за полгода. Ужас. Я дал ей капсулу, и только потом понял … она до этого даже не пила не разу!»
— Что ж, — ответил я. — Это можно использовать. Не дадим ей протрезветь и будем продавать её на конференции по наркотикам.
Он уставился на меня.
— Она в самый раз для такого мероприятия. Копы скинутся по пятьдесят баксов, поколотят, чтоб не сопротивлялась и оттрахают всем скопом. Можно поселить её в каком-нибудь захудалом мотеле, развесить по всему номеру портреты Иисуса, а потом напустить на неё свиней … Чёрт, сильная девка, выдержит.
Его лицо сильно дергалось. Мы спускались в лифте в вестибюль. «Боже мой, — пробормотал он. — Я знал, что ты извращенец, не никогда не думал от тебя такое услышать». Он выглядел ошеломленным.
Я рассмеялся: «Чистая экономика. Эта девка — подарок свыше!». Я одарил его широкой улыбкой Хамфри Богарта … «Чёрт, у нас почти не осталось денег! И вдруг ты находишь психа-переростка, который может заработать для нас штуку в день».
«Нет! — вскричал он. — Не говори так!» Дверь лифта открылась и мы вышли на стоянку.
— Думаю, она сможет принимать четверых за раз. Если будем держать её под кислотой — выйдет по две штуки, а то и по три.
— Подлый ублюдок! — зашипел он. — Я тебе голову оторву. — Он косился на меня, прикрывая глаза от солнца рукой. Я заметил Кита в метрах пятнадцати от двери. «Вот она, — сказал я. — Неплохая машина. Для сутенера…»
Он застонал. На его лице отображалась знакомая мне борьба, происходившая у него в мозгу со спорадическими волнами кислоты: мощные приливы болезненной сосредоточенности и полная растерянность после. Когда я открыл багажник кита и полез за сумками, он рассердился: «Ты что делаешь? Это не её машина».
— Знаю. Это моя машина. И мой багаж.
— С какого хуя! — крикнул он. — Если я адвокат, это ни хрена не значит, что ты можешь воровать на моих глазах.
Он попятился.
— Ты что творишь? Если поймают — не отвертимся.
С трудом вернувшись в номер, мы попытались серьезно поговорить с Люси. Я чувствовал себя фашистом, но иначе было нельзя. Она опасна для нас? да еще в такой непростой ситуации. Дело и так выглядело неважно — чудная девочка с тяжелым случаем психоза, но гораздо больше меня беспокоила вероятность того, что через несколько часов она придет в себя, и её обуяет праведный гнев, когда она вспомнит, что с неё случилось: как в лос-анджелесском аэропорту её соблазнил какой-то жестокий самоанец, напоил, накормил ЛСД, затащил в лас-вегасскую гостинцу и зверски проник во все отверстия её невинного тела своим необрезанным членом.
Я вообразил себе страшную картину: как Люси врывает в гримерку Барбары Стрейзанд и начинает рассказывать ей эту леденящую душу историю. Нам конец. Нас разыщут и кастрируют, а потом сдадут в полицию.
Я объяснил это адвокату, который заплакал от мысли о том, что от Люси придется избавиться. Держало её еще сильно, и я знал, что единственный выход — отвезти её подальше от «Фламинго», пока её не отпустило, и она не вспомнила, где она была и что с ней случилось.
Пока мы спорили, Люси лежала в патио и делала углем набросок портрета Барбары Стрейзанд, на сей раз по памяти. Портрет был анфас, зубы как бейсбольные мячи, глаза как застывшее пламя.
Она делала это так напряженно, что я и сам напрягся. Эта девка — ходячая бомба. Одному Богу известно, куда бы сейчас выплеснулась её шальная энергия, не окажись у нее с собой альбома. И что будет, когда её попустит и она прочитает в «Вегас Визитор», что в ближайшие три недели Стрейзанд в «Американе» выступать не собирается?
Мой адвокат наконец согласился, что от Люси придется избавиться. Решающую роль сыграла возможность получить приговор по закону Манна, что повлекло бы за собой лишение его адвокатской практики, а значит и всяких средств к существованию. Обвинение в федеральном суде — это неприятно. Особенно для чудовищного самоанца, которого судит коллегия присяжных из белых представителей среднего класса в южной Калифорнии.
— Это могут даже квалифицировать как похищение — прямиком в газовую камеру, как Чессмана. Даже если отобьешься — тогда обратно в Неваду за изнасилование и содомию с согласия потерпевшей.
— Нет! Я сжалился над девчонкой, я хотел ей помочь!
Я усмехнулся.
— Так говорил толстяк Арбакл, и ты знаешь, что с ним сделали.
— Кто?
— Неважно. Ты просто представь, как ты объясняешь присяжным, что пытался помочь бедной девочке, скормив ей ЛСД, а потом, повез её в Вегас, чтобы сделать ей свой фирменный массаж спины без одежды.
Он с грустью покачал головой: «Ты прав, они наверно сожгут меня на костре … прямо на скамье подсудимых. Чёрт, никому нельзя помогать в наше время …»
Мы заманили Люси в машину, сказав ей, что «пора ехать на встречу с Барбарой». Мы легко убедили её взять с собой все свои произведения, но она не могла понять, зачем адвокат хочет заодно принести её чемодан. «Я не хочу смущать её, — протестовала она. — Еще подумает, что я приехала к ней жить, или что-нибудь такое».
«Не подумает», — тут же ответил я … но больше ничего добавить не смог. Я чувствовал себя Мартином Борманом. Куда попадет эта несчастная, когда мы её оставим? В тюрьму, на панель? Как поступил бы в таких обстоятельствах Дарвин? (Выживание … наиболее приспособленных? Какое слово здесь лучше подходит? Рассматривал ли Дарвин возможность временной неприспособленности? Как временного помешательства. Нашлось ли бы в его теории место для ЛСД?)