Страх и ненависть в Лас-Вегасе
Шрифт:
Это все, конечно, гипотезы, а на практике у нас на шее камнем висит Люси и тянет нас на дно. Выбора не было, кроме как бросить неё и надеяться, что она ни хрена вспомнит. Но некоторые жертвы кислоты — особенно нервные олигофрены — обладают странной способностью вспоминать случайные подробности — и ничего больше. Возможно, что Люси проведет еще двое суток в полной амнезии, а потом очухается и в памяти у неё всплывет только номер нашей комнаты во «Фламинго»….
Я задумался … но единственная альтернатива — отвезти её в пустыню и скормить ящерицам. Я не был готов
У неё были деньги. Мой адвокат в этом уже удостоверился: «Не меньше двухсот баксов. Если что, сможем позвонить в Монтану и сдать её местным копам».
Я был против. Сдавать её «властям» еще хуже, чем бросать на произвол судьбы в Лас-Вегасе … это в любом случае исключено. Не сейчас. «Вот ты чудовище! — сказал я. — Сперва похитил девчонку, изнасиловал её, а теперь хочешь упрятать её за решетку?»
Он пожал плечами. «Да я просто подумал, что у нее нет никаких свидетелей. Всё, что она против нас скажет — голословные обвинения».
— Нас? — спросил я.
Он уставился на меня. Было видно, что его попускает. А значит, и Люси тоже. Пора рубить канаты.
Люси ждала нас в машине, слушая радио с кислотной улыбкой на лице. Мы стояли в метрах десяти поодаль. Со стороны это можно было принять за разборку из серии «чья эта девка». Обычная сцена на стоянке в Лас-Вегасе.
В итоге мы решили забронировать ей номер в «Американе». Мой адвокат подошёл к машине и под каким-то предлогом выведал у неё фамилию, а я поспешил внутрь и позвонил в гостиницу, представившись её дядей, я сказал, что хочу, чтобы с ней «обращались очень осторожно», потому что она художник и слегка на нервах. Администратор заверил меня, что с ней будут обходиться предельно учтиво.
Потом мы отвезли её в аэропорт, сказав, что собираемся поменять Белого кита на «Мерседес-600», а мой адвокат вывел её в коридор со всеми вещами. Когда он её уводил, она всё еще была не в себе, и что-то лепетала. Я заехал за угол и стал его ждать.
Минут через десять он вышел. «Трогайся неспеша, — сказал он. — Не привлекай внимания».
Когда мы выехали на бульвар Лас-Вегас, он объяснил, что дал зазывале такси десятку, чтобы тот отвез его «пьяную подружку» в «Американу», где у неё забронирован номер. «Я сказал ему, пусть проследит, чтобы она туда доехала».
— Думаешь доедет?
Он кивнул. «Пообещал, что заплатит за проезд той пятеркой, что я ему дал сверху, и скажет таксисту, чтоб с ней был пообходительней. Я ему сказал, что у меня пока кое-какие дела, но через час я подъеду туда сам, и если девчонки там не будет, вернусь и вырву ему легкие».
— Правильно. В этом городе никому нельзя давать спуску.
Он ухмыльнулся.
— Как твой адвокат, советую сказать мне, куда ты дел мескалин.
Я остановился. Чемоданчик лежал в багажнике. Он вытащил два катышка, и мы их съели. За поросшими кустарником холмами на северо-западе от города садилось солнце. Радио хрипло играло приятную мелодию Кристофферсона. Мы неспешно ехали в город под теплыми лучами закатного солнца, расслабившись на красных кожаных кресла нашего электрического «Куп де вилля».
Когда мы проезжали мимо «Тропиканы» я сказал: «Может, сегодня стоит отдохнуть».
— Точно. Давай найдем хороший рыбный ресторан и отведаем красной нерки. Меня пробило на красную нерку.
Я согласился. «Но сначала надо вернутьcя в гостиницу и разобрать вещи. Можно будет искупаться и выпить рому».
Он кивнул, откинулся на сиденье и воткнул в небо. Понемногу смеркалось.
4. Нет убежища выродкам … Размышления о кровожадном наркомане
Мы проехали через стоянку «Фламинго» и через лабиринт сзади в наш корпус. Спокойно припарковались, спокойно поднялись на лифте, вошли в номер: мертвая тишина, полумрак и умиротворенная элегантность лужайки и бассейна за раздвигающимися стенами.
Подавал признаки жизни только телефон, мигавший красным огоньком? сообщение. «Наверно, обслуживание номеров, — сказал я. — Я заказывал выпивку и лёд. Наверно приносили, пока нас не было».
Мой адвокат пожал плечами. «У нас его и так полно, — сказал он. — Но лишний не будет. Хули, скажи, пусть приносят».
Я снял трубку и набрал номер регистратуры. «Звонили? У меня лампочка мигает».
Портье замешкался. Послышался шелест бумаг. «Ах, да, — он наконец подал голос. — Мистер Дьюк? У вас два сообщения. Первое: «Национальная ассоциация окружных прокуроров приветствует вас в Лас-Вегасе».
shy;- Замечательно, — сказал я.
— … и второе — «позвоните Люси в «Американу, номер 1600».
— Что?
Он повторил. Ошибки быть не могло.
— Блядь! — выругался я.
— Что? — спросил клерк.
Я повесил трубку.
В ванной адвокат совершал очередной Большой Проблёв. Я вышел на балкон и воткнул в бассейн, дрожащим мешком воды в форме почки светившийся под нашими окнами. Я чувствовал себя Отелло. Всего несколько часов в городе, а мы уже заложили основу классической трагедии. Наш герой был обречен; он уже посеял всходы своей гибели.
Но кто он, Герой этой скверной драмы? Я отвернулся от бассейна и узрел своего адвоката, что выплывал из ванны, утирая рот полотенцем. Глаза его были ясные, стеклянные. «Мескалин, сука, — пробурчал он. — Хули его делают таким чистым? Бодяжили бы противорвотными порошками.
— Отелло применял драмамин, — сказал я.
Он кивнул, повесил полотенце на шею и включил телевизор.
— Ну да, слышал я про эти средства. А твой толстяк Арбакл использовал оливковое масло.
— Люси звонила, — сказал я.
— Что? — он обмяк, как подстреленный зверь.
— Я звонил портье. Она в «Американе, номер 1600 … просила перезвонить.
Он уставился на меня … вдруг зазвонил телефон.
Я пожал плечами и взял трубку. Прятаться ни к чему. Она нас нашла.
— Алло,? сказал я.