Страх Мудреца. Дилогия
Шрифт:
Тогда я пырнул его в живот и оставил его сквернословить на земле, когда я пошел охотиться на остальных.
Одну руку я туго держал вдоль своего живота.
Я знал, что боль скоро ударит меня и после этого я не протянул бы долго.
***
Это была долгая ночь и я не буду беспокоить вас дополнительной информацией.
Я нашел всех остальных, когда они пробирались через лес.
Анна сломала ногу в своем безрассудном бегстве, а Тим проделал почти полмили, несмотря на потерю руки и рану
Они кричали, проклинали и умоляли о пощаде, когда я преследовал их через лес, но они не сказали ничего, что могло успокоить меня.
Это была ужасная ночь, но я помню всех их.
В этом не было ни чести ни славы.
Но это был вид кровавого правосудия и в конце концов я принес их тела обратно.
***
Я вернулся в свою палатку, когда небо начинало принимать знакомый синий цвет.
На несколько сантиметров ниже моего пупка жгли острые, горячие боли и я мог сказать по неприятному дерганию, когда я двигался, что засохшая кровь присушила к ране рубашку.
Я не обращал на это внимания, чувствуя и зная, что я ничего не мог сделать для себя своими трясущимися руками и без приличного света, чтобы увидеть рану.
Я должен был дождаться рассвета, чтобы увидеть, как сильно я пострадал.
Я старался не останавливаться на том, что я знал из моей работы в Медике.
Любая глубокая рана в кишечнике обещает долгий, болезненный путь в могилу.
Квалифицированный медик с правильным оборудованием мог изменить ситуацию, но я не мог быть дальше от цивилизации, чем сейчас.
Точно также я мог желать кусочек луны.
Я вытер меч, сел в мокрую траву перед палаткой и стал думать.
Глава 132
Сломанный круг.
Я был занят в течение более часа, когда солнце, наконец, показалось над вершинами деревьев и начало зажигать росу на траве.
Я нашел плоский камень и использовал его в качестве импровизированной наковальни, чтобы согнуть запасную подкову в другую форму.
Над огнем в котле кипел овес.
Я только доделал последние приготовления с подковой, когда увидел мерцающее движение в углу моего глаза.
Это была Крин, выглядывающая из за угла фургона.
Я догадался, что я разбудил ее звуком молотка по железу.
– О, мой Бог.
– Ее рука прикрыла рот и она ошеломленно сделала пару шагов из-за фургона.
– Ты убил их.
– Да, - сказал я просто, мой голос мертво звучал в моих ушах.
Глаза Крин пробежали вниз по моему телу, глядя на мою разорванную и окровавленную рубашку.
– А...
– Ее голос застрял у нее в горле и она сглотнула.
– Ты в порядке?
Я молча кивнул.
Когда я, наконец, набрался смелости рассмотреть мою рану, я обнаружил, что плащ Фелуриан спас мне жизнь.
Вместо
Он также испортил совершенно хорошую рубашку, но у меня было нелегкое время, чтобы горевать об этом, учитывая все обстоятельства.
Я изучил подкову, а затем использовал влажный кожаный ремешок, чтобы привязать ее твердо к одному концу длинной, прямой ветки.
Я вытащил чайник с овсом с огня и сунул подкову в угли.
Выглядя оправившейся от некоторого шока, Крин медленно приблизилась, глядя на ряд тел на другой стороне от огня.
Я не сделал ничего, кроме того, что выложил их в грубую линию.
Это не было порядком.
Кровь окрашивала тела и их раны открыто зияли.
Крин уставилась, как будто она боялась, что они могли снова начать двигаться.
– Что ты делаешь?
– спросила она наконец.
В ответ, я вытащил теперь горячую подкову из углей огня и подошел к ближайшему телу.
Это был Тим.
Я нажал раскаленным железом на тыльную сторону его оставшейся руки.
Кожа задымилась и зашипела, прилипнув к металлу.
Через некоторое время я вытащил ее, оставляя черный ожог посреди его белой кожи.
Сломанный круг.
Я двинулся назад к огню и снова начал нагревать железо.
Крин стояла молча, слишком ошеломленная, чтобы реагировать нормально.
Никто не сможет нормально реагировать в подобной ситуации, я полагаю.
Но она не закричала и не побежала, когда я подумал о том, что она может это сделать.
Она просто смотрела на сломанный круг и повторила: "Что ты делаешь?"
Когда я, наконец, заговорил, мой голос звучал странно для моих собственных ушей.
– Все Эдема Руэ одна семья, - объяснил я.
– Как закрытый круг.
Не имеет значения, если некоторые из нас чужие другим, мы все остаемся семьей, по-прежнему близкими.
У нас должно быть так, потому что мы всегда чужие там, где мы идем.
Мы рассеяны и люди ненавидят нас.
– У нас есть законы.
Правила, которым мы следуем.
Когда один из нас делает то, что не может быть прощено или исправлено, если он ставит под угрозу безопасность и честь Эдема Руэ, его убивают и помечают сломанным кругом, чтобы показать, что он больше не один из нас.
Это редко делается.
Это редко требуется.
Я вытащил железо из огня и пошел к следующему телу.
Отто.
Я прижал ее к тыльной стороне его ладони и слушал ее шипение.
– Это были не Эдема Руэ.
Но они выдавали себя за них.
Они делали такие вещи, которые Эдема никогда не будут делать, так что я сделаю так, что мир узнает, что они не были частью нашей семьи.