Страх Мудреца. Дилогия
Шрифт:
Грейм сочувствующе цокнул.
– Бедняга.
Он не найдет лошадь ни безвозмездно, ни за деньги, когда сбор урожая в самом разгаре.
Даже Картер не cмог заменить Нелли после того, как та тварь похожая на паука напала на него возле моста Олдстоун.
Он покачал головой.
– Это не правильно, когда нечто подобное происходит не далее как в двух милях от дверей твоего собственного дома.
Еще когда...
Грейм остановился.
– Лорды-леди,
Он прикрыл подбородок и добавил немного грубости к своему голосу.
– Еще когда я был мальчиком, у нас была надлежащая погода.
Мельник держал свои пальцы подальше от чаши весов, и народ знал, как следить за собственным бизнесом.
Лицо трактирщика озарилось задумчивой улыбкой.
– Мой отец говорил, что пиво было лучше, и у дорог было меньше колей.
Грейм улыбнулся, но улыбка быстро пропала.
Он потупил взор, словно испытывал неудобство от того, что собирался сказать.
– Я знаю, что ты не здешний, Коут.
Трудно это.
Некоторые люди считают, что чужестранцы едва ли могут определить время суток.
Он глубоко вздохнул, все еще избегая смотреть в глаза трактирщику.
– Но полагаю, ты знаешь то, что не знают остальные люди.
У тебя вроде более широкий кругозор.
Он поднял взгляд, глаза его были серьезными и утомленными, потемневшие по уголкам от нехватки сна.
– Все действительно столь мрачно, как кажется в последнее время?
Дороги настолько плохи.
Людей грабят и...
С очевидным усилием, Грейм удержался, чтобы вновь не уставиться в пол.
– Все эти новые налоги, так все осложняют.
Мальчики Грейден вот-вот потеряют свою ферму.
Эти пауки.
Он сделал еще один глоток пива.
– Все действительно настолько плохо, как кажется?
Или я просто воспринимаю все, как мой старый отец, и теперь все вкусы слегка горчат, по сравнению с тем,
когда я был мальчиком?
Коут долго протирал барную стойку, словно отказывался отвечать.
– Думаю, так или иначе, обычно все плохо, - сказал он.
– Возможно, только люди старшего возраста могут замечать это.
Грейм начал кивать, затем нахмурился.
– Только ведь ты не стар, верно?
Постоянно об этом забываю.
Он оглядел рыжеволосого мужчину с головы до ног.
– Я имею в виду, ты двигаешься как старик, и говоришь как старик, но ты не стар?
Держу пари, ты вдвое моложе меня.
Он покосился на трактирщика.
– Так сколько же тебе лет?
Трактирщик устало улыбнулся.
– Достаточно, чтобы чувствовать себя старым.
Грейм фыркнул.
– Слишком
Ты должен гоняться за бабами и влипать в неприятности.
Оставь нам старикам жаловаться на то, как мир трещит по швам.
Старый плотник отодвинулся от барной стойки и повернулся, чтобы идти к двери.
– Я вернусь, чтобы поговорить с твоим писцом, когда мы прервемся сегодня на обед.
И не только я один.
Множество людей захотят
составить кое-какие официальные бумаги, пока у них есть возможность.
Трактирщик глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
– Грейм?
Мужчина обернулся, держа руку на двери.
– Дело не только в тебе, -сказал Коут.
– Дела плохи, и нутром чувствую, что они станут еще хуже.
Мужчине не мешало бы подготовиться к суровой зиме.
И возможно, посмотреть, как он сможет защититься в случае необходимости.
Трактирщик пожал плечами.
– Так или иначе, это то, что подсказывает мне нутро.
Грейм мрачно скривился.
Он кивнул головой с серьезным видом.
– Рад, что не только мое нутро это подсказывает.
Затем он выдавил улыбку и начал подворачивать рукава рубашки, пока поварачивался к двери.
– Все же, - сказал он, - тебе стоит запастись сеном, пока солнце светит.
Вскоре после этого Бентоны остановились снаружи с возом поздних яблок.
Трактирщик купил половину того, что у них было и провел следующий час, сортируя и складируя их.
Самое зеленые и твердые отправились в бочки в подвале, его бережные руки укладывали их тщательно на месте и упаковывали их в опилках прежде, чем прибить гвоздями крышки.
Более спелые отправлялись в кладовую, а любое помятое или с коричневыми пятнами были обречены на яблочный сидр, разрезались на четвертинки и бросались в большое оловянное корыто.
Отсортировав и упаковав все, рыжеволосый мужчина выглядел довольным.
Но если бы вы пригляделись поближе, то могли бы заметить, что пока его руки были заняты, глаза его были далеко.
И хотя выражение его лица было спокойным и даже приятным, не было никакой радости в нем.
Он не мурлыкал про себя и не свистел, пока работал.
Он не пел.
Когда последнее из яблок было отсортировано, он отнес металлическое корыто через кухню к черному ходу.
Было прохладное осеннее утро, и за трактиром был маленький, укромный сад защищенный деревьями.
Коут вывалил яблоки разрезанные на четыре части в деревянный яблочный пресс и вертел рукоятку, пока она не стала легко двигаться.