Страх перед страхом

Малышева Анна Витальевна

– Очную ставку? – слабо улыбнулась она. – К чему, Леня?

Она впервые назвала его уменьшительным именем – может, потому, что ей вдруг стало его по-настоящему жаль. Ей подумалось – а вдруг парень слегка повредился в уме от горя и теперь плетет бог знает что? Ведь до этого вечера он ни разу и словом не обмолвился о том, что знаком с Женей. Это обнаружилось только теперь, так где гарантии, что он вполне отвечает за свои слова?

– Леня, может, ты просто слышал о ней от Ирочки? – мягко спросила она, усаживаясь за стол и дотрагиваясь до его руки. –

Пойми, я ее знаю давно. Почти три года. И должна тебе сказать, она не производит впечатления вруньи… И главное, к чему ей врать? Она же ни в чем не виновата! Иру никто даже не толкал под колеса!

Он отдернул руку:

– Вы мне не верите?! Я говорю вам правду, черт возьми! Почему вы верите этой кукле, а не мне?!

– Успокойся!

– Я успокоюсь, когда захочу! – теперь его тон был уж совсем непочтительным. – Если вы не желаете мне верить, а слушаете, что плетет эта обесцвеченная дура, – тогда пожалуйста, на здоровье! Но я знаю, что она врет! Только зачем – понятия не имею! Погодите, я приведу ее вам прямо сюда и вы все поймете сами!

Ей все-таки удалось поймать его руку и удержать – его пальцы дрожали, она чувствовала, что парень кипит от злости. Она держала руку на его запястье, как будто это было единственное, за что она могла зацепиться в этом мире. Как он сказал? Обесцвеченная?

Женя и в самом деле обесцветила волосы – это было единственное изменение в ее внешности, которое отметила при встрече Татьяна. Еще в вечер выпускного бала волосы у Жени были естественного оттенка – неопределенного, пепельно-русого. Теперь же она стала ядреной блондинкой. Но на этом все перемены заканчивались.

– Ты в самом деле ее видел? – спросила она.

– Еще как! Как вас сейчас!

Она покусала губы, прислушалась к звукам в квартире. Телевизора не слышно. Или муж смотрит его с выключенным звуком, или же лег спать. Что было бы разумно – ему утром рано вставать на работу. Как он будет работать в таком состоянии – заботило ее, но не слишком. Сейчас все ее мысли были о другом. Взгляд на часы – почти полночь. Она решилась:

– Леня, у меня к тебе просьба. Кто из вас говорит правду – это, в конце концов, легко проверить. Прямо сейчас.

– Сейчас?

– Да, к чему откладывать? Мне все это не нравится. Мы поедем туда, можно даже пешком дойти, за полчаса. Я позвоню в дверь и потребую, чтобы Женя вышла. А ты ее опознаешь. Если окажется, что это та самая девушка или хотя бы та самая квартира – тогда мы возьмемся за Женю и узнаем, зачем она врет.

Он слабо покачал головой, разом утратив всю свою храбрость, но она еще крепче стиснула пальцы на его запястье:

– Леня, мне нужно знать правду. Если она врет – значит, у нее есть важная причина… Моя дочь, беременная, да еще пьяная – сунулась почему-то под машину. Рядом с домой, где живет ее подружка. А подружка утверждает, что два месяца ее не видела… Ты говоришь совершенно иное. Понимаешь меня?

Он кивнул.

– Я хочу знать, – твердо закончила Татьяна. Отняла руку и встала, глядя, как на его белой

коже медленно проявляются розовые пятна – следы ее крепко сжатых пальцев. – Мы поедем прямо сейчас.

Он больше не возражал, и Татьяна пошла в спальню одеваться. Муж в самом деле лежал в постели и, казалось, спал. Она не стала окликать его. Когда Татьяна застегивала теплую вязаную кофту, ее вдруг охватила некая мстительная радость. Сегодня она возьмет реванш. Когда-то родители Жени не постеснялись вломиться в ее дом среди ночи, чтобы выволочь из постели свою дочь. Сейчас она отправляется к ним – тоже без приглашения и в столь же неприличное для визитов время. Что ж, они будут квиты. Сами виноваты.

Они пошли пешком. Леонид предлагал взять такси, но Татьяна его отговорила. Она всеми силами желала оттянуть момент объяснения с родителями Жени – и в то же время очень хотела объясниться. Они шли торопливо, чтобы не замерзнуть, – ночь выдалась хотя и ясная, но ветреная, и женщина жалела, что не надела теплую куртку. Леонид на холод не жаловался. Он быстро шел рядом, глубоко сунув руки в карманы, и, судя по его замкнутому лицу, напряженно что-то обдумывал.

Он первым остановился возле нужного дома:

– Это здесь.

– Да, – подтвердила Татьяна.

Сама она никогда тут не была, но адрес, со слов дочери, помнила точно. Чем ближе они подходили к этому месту, тем чаще у нее замирало от волнения сердце. А вдруг Леонид пройдет мимо? Вдруг он ошибся, а то и сошел с ума? Что тогда делать?

Но он не ошибся и уверенно тянул ее во двор. Женщина на секунду замерла:

– Все случилось вон там…

Она протянула руку, указывая, где именно произошла катастрофа. Палец начал дрожать, она быстро опустила руку, спрятала ее в длинном рукаве кофты. Леонид с сомнением взглянул на нее:

– Все еще хотите туда подойти? Или передумали?

– Нет, ни в коем случае. Сейчас пойдем, – медленно, будто завороженно, откликнулась она, вглядываясь в проезжую часть, освещенную фонарями.

В этот час машин было немного, они проносились, как блестящие тени, исчезая за перекрестком. Светофор лениво перемигивался со своим собратом – на другой стороне дороги. Тени голых веток плавно двигались по желтому от света фонарей асфальту. Значит, здесь. Обычное, ничем не примечательное место. Все так просто. И если на проезжей части осталась кровь, то за день ее полностью затерли шины сотен проехавших тут автомобилей…

У нее слегка закружилась голова, но особенно сильный порыв ветра тут же сдул дурноту. Женщина крепко взяла Леонида под руку:

– Веди меня. Тебе же лучше знать, куда идти.

– Вы все еще мне не верите, – будто про себя ответил он и повел ее во двор. – Это здесь.

Подъезд, к которому они подошли, был оснащен железной дверью, но кодовый замок, исцарапанный и потемневший, сломан, дверь приоткрыта. Они вступили в душную полутьму подъезда. Лампочка горела этажом выше. Татьяна услышала тяжелое, сдавленное дыхание Леонида, и ей вдруг стало страшно.