Страх. Сборник

Хруцкий Эдуард Анатольевич

И Эвальд зашагал к этому огню сквозь наступавшую темноту, оставляя за своей спиной причудливый дом «Братства черноголовых». Казалось, что не было этих семнадцати лет. Улица была по-прежнему мрачновато-элегантной, и по-прежнему в часовне на углу Пикк и Оливемяги горел слабый огонек свечи.

Прошли годы, началась и отгремела великая война, он стал офицером, потерял всех, кого любил, а кто-то все так же приходил в эту часовню и зажигал свечку, словно пытаясь остановить неудержимое движение времени.

И Эвальд был

благодарен незнакомому человеку. Потому что огонь этот, как крошечный лучик памяти, был зажжен сегодня специально для него.

Он перешагнул поваленную решетку, дернул за кольцо, заменявшее ручку. Натужно скрипнув, тяжелая дверь подалась. В лицо ударило холодом и сыростью. Эвальд шагнул в часовню. Слабый свет задрожал на ветру, с шипением закапал воск на холодный камень пола. Эвальд провел рукой по склизкой стене. Пальцы пробежали по гладкому камню и нащупали рубец. Вот его метка. Он вынул зажигалку, чиркнул, поднес к стене. Э. и рядом Ю. Брату тогда было всего пять лет. Эвальд посмотрел на часы: тонкая фосфоресцирующая стрелка застыла около девятнадцати. Пора. Через пятнадцать минут его ждали в наркомате. Через полчаса он узнает, зачем его вызвали в НКВД.

Когда в госпиталь пришел запрос из Таллина, он долго и мучительно ломал голову, пытаясь узнать, зачем понадобился Наркомату внутренних дел. Но пять лет армии приучили его к неожиданностям, и он из Восточной Пруссии выехал домой.

Эвальд снова вышел на улицу Пикк и остановился у дома, где когда-то размещалось посольство СССР. Над обитыми медными полосами дверями эмалево блестела цифра 40. Он вошел в гулкий, отделанный мрамором посольский вестибюль. Два сержанта с автоматами по бокам лестницы, за столом старший лейтенант в погонах НКВД. Офицер встал, и Эвальд заметил, что кобура у него расстегнута.

– Вам кого?

Эвальд молча протянул ему предписание.

– Минутку, – офицер поднял телефонную трубку, – товарищ подполковник, капитан Пальм… Слушаюсь… Вас ждут. – Старший лейтенант положил трубку. – Пропустите.

Автоматчики посторонились, и Эвальд шагнул на первую ступень лестницы.

– Минутку, товарищ капитан. – Дежурный подошел к нему вплотную. – Прошу сдать оружие. Таков приказ, – жестко добавил он.

– А иначе нельзя?

– Таков приказ, – твердо повторил дежурный.

Эвальд вынул пистолет, протянул офицеру.

– Получите на выходе. Вас ждут в двадцать второй комнате.

У дверей двадцать второй стоял высокий, невероятно худой подполковник в синем кителе с серебряными милицейскими погонами.

– Пальм? – спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил: – Скорее. Генерал не любит ждать.

– Подождите. – Эвальд начал злиться. Все происшедшее напоминало ему какой-то старый авантюрный роман. – Какой генерал? Куда мы спешим и вообще для чего я здесь?

Подполковник посмотрел на него, усмехнулся и ничего не ответил. Они быстро

прошли по длинному коридору и очутились в круглом зале с мраморным камином. У дверей сидели два офицера. Они поднялись. Но подполковник сказал только одно слово: «Ждет». И снова дверь. Еще одна комната. Полумрак. Свет лампы над письменным столом. Майор с усталым, бледным лицом, как у людей, долго не бывающих на воздухе.

– Пальм? – спросил он хриплым голосом курильщика.

– Так точно.

– Ждите.

Майор встал, одернул китель и скрылся за огромной резной дверью. Он появился через минуту:

– Проходите.

В душноватом полумраке кабинета пахло табаком. Он был огромный, этот кабинет. Огромный и темный, только в конце его стоял стол, и на нем горела лампа под зеленым абажуром. Поэтому и лицо сидящего за столом казалось неестественно зеленым. Эвальд увидел тяжелое золото генеральских погон.

– Товарищ нарком, подполковник Чудинов и капитан Пальм.

– Документы у вас? – Генерал взял из пачки папиросу.

Тут только Эвальд заметил в руках подполковника папку.

– Так точно. – Чудинов подошел к столу и положил ее перед генералом.

– Садитесь, товарищи. – Нарком закурил, глубоко затянулся, положил дымящуюся папиросу на край пепельницы.

– Значит, Пальм Эвальд Альфредович, отец Альфред Пальм, большевик, подпольщик, член правительства Эстонской ССР, погиб в 1942 году. Подробности гибели отца вам известны, капитан?

– Нет, товарищ генерал. Меня вызвали в штаб дивизии и просто сообщили о гибели отца. Потом уже я узнал, что он был на подпольной работе в Эстонии.

– Да, отец ваш настоящий большевик. Вы окончили Московский юридический институт?

– Так точно, товарищ генерал.

– В 1940 году работали в ЦК комсомола Эстонии?

– Так точно.

– Потом война. Следователь военной прокуратуры, командир диверсионной группы, работник особого отдела армии. Когда были ранены?

– Зимой сорок пятого, в конце января.

– При каких обстоятельствах?

– Моя группа ликвидировала бандгруппировку в тылу.

– Понятно. Где ваш брат?

– Я не имею о нем никаких сведений. В сороковом мне сказали в НКВД, что он вместе с дядей Карлом Сяргом бежал в Швецию.

– Понятно. Только потом он возвратился и служил в СС.

– Юлиус?!

– Да, Юлиус Сярг.

– Пальм.

– Нет, капитан, Сярг. Его усыновил ваш дядя. Так что пусть он и остается Сяргом, не позорит славный род Пальмов. Итак, награды. Ордена Красного Знамени, Отечественной войны первой и второй степени, Красная Звезда, пять медалей. Вы отлично воевали, капитан.

– Как и все, товарищ генерал.

– Ладно, о скромности потом. Какие планы?

– Я хотел остаться в армии, но меня признали ограниченно годным. Думал уехать в Москву, работать в прокуратуре.