Страх. Сборник
Шрифт:
Он и сейчас был похож на хозяина магазина. Рудольф появлялся на работе в пиджаках необыкновенного покроя, ярких рубашках и неизменном галстуке-бабочке. Офицеры, недавно пришедшие в наркомат из армии, ребята, приехавшие из России в помощь эстонским коллегам, буквально цепенели, увидев в коридоре человека, пестротой одежды напоминающего птицу колибри.
Однажды кто-то попытался «поставить вопрос о буржуазных вкусах», но тут же за Куккера вступились и руководство отдела, и сам нарком. Эвальд слышал, как в столовой
– Я слышал, что вам не нравится галстук старшего лейтенанта Куккера? Так вот, когда вы сможете работать так, как он, я разрешу вам приходить на службу хоть в купальном костюме. – Ясно?
Всем стало ясно, и Рудольфа оставили в покое. Слава лучшего оперативника прочно закрепилась за Куккером.
Но сегодня Рудольф превзошел самого себя. Он был в песочном однобортном костюме, малиновой шелковой рубашке и коричневой, в белый горошек бабочке. Куккер присел у стола, достал блокнот. Рукава пиджака опустились, обнажив огромные янтарные запонки, исполненные в виде боксерских перчаток.
– Так, Эвальд Альфредович, кое-что есть, – сказал Рудольф, неодобрительно покосившись на дымящуюся в пепельнице папиросу. – Кое-что.
– Давайте, Рудди. – Эвальд погасил папиросу. – Давайте.
– Об отправке денег знали двенадцать человек.
Эвальд присвистнул.
– Это не так много, как кажется на первый взгляд. Восемь из них отпали сразу. Остались трое. Старший экономист Виктор Киндлус, секретарша начальника отдела Марта Мете и инкассатор Майт Магнус.
– Почему вы отобрали именно этих людей?
– Из восьми оставшихся нарком и два его зама, два товарища из Москвы и трое людей, которых я знал лично по работе в подполье.
– Весомо. А что же те трое?
– Киндлус оформлял бумаги и получал деньги; у него их принимали сотрудники, ехавшие в уезд. Секретарша Марта Мете печатала приказы о командировке и документы. Инкассатор Магнус должен был ехать на этой машине.
– Любопытно. Почему же он остался?
– Магнус спортсмен, играет в баскет за сборную города. Остался по просьбе спортобщества – в тот день был отборочный матч перед первой спартакиадой республики.
– Послушайте, Рудди, вы все время называете цифру двенадцать, а пока я вижу лишь одиннадцать фигурантов по делу.
– Двенадцать. – Куккер усмехнулся. – Я не ошибся. Именно двенадцать. О поездке знал человек из спортобщества.
– Кто?
– Тренер.
– Откуда вы знаете?
– Он позвонил замнаркому и просил освободить Магнуса от поездки в уезд.
– Кто тренер?
– Пауль Калле.
– Что известно о нем?
– Профессионал. Я его знаю. Человек, всю свою жизнь любивший свои мышцы. Да… Я понимаю, что вы хотите спросить, капитан. При немцах он тренировал гимназическую команду.
Как сложно
– Ну, что же делать будем?
– Подождите. Я знаю Калле. Он действительно вне политики. В сорок втором году он долго объяснял мне, что спорт и искусство стоят вне общественной жизни…
– Искусство ради искусства и спорт ради спорта?
– Немножко не так. У него теория более стройная. Спорт делает человека физически красивым, а искусство красит душу, создает особый внутренний мир, уберечь который от внешних посягательств помогает сила.
– Чушь какая-то. Симбиоз Ницше и раннего Вольтера.
– Что вы сказали, капитан?
– Ничего, это я пытаюсь обосновать его философскую платформу.
– Я слабо в этом разбираюсь, капитан, но Калле, насколько я знаю, вел себя всегда одинаково.
– То-то и оно, Рудди, то-то и оно. – Эвальд встал, потянулся. – Надо заменить диван, чертовы пружины скоро сломают мне ребра.
– Легче поймать Юхансена и спать потом дома, чем у хозяйственников наркомата получить что-нибудь путное.
– Меня, Рудди, всегда интересовали только легкие пути к личному комфорту, так что ваш совет принят. Но давайте вернемся к нашему разговору. Так кто же из этой четверки внушает вам подозрение?
– Все.
– То есть?
– Любой из них мог умышленно сообщить об отправке денег или проговориться случайно.
– А вы не считаете возможным, что был кто-то пятый?
– Безусловно. Мог быть и пятый. Возможно, что он даже существует, но на него мы выйдем только через эту четверку.
– Разумно. Давайте вызывать.
– Уже.
– Что «уже»?
– Я допросил Киндлуса и Марту Мете. Вот протоколы допроса, выписки из личного дела и служебные характеристики.
– А что же Магнус?
– Я не застал его. Он на стадионе, сегодня ответственная тренировка.
– Понятно, видимо, Калле тоже там?
– Безусловно.
– Что ж, я быстро просмотрю это, – Эвальд хлопнул ладонью по протоколам, – и едем в спортклуб. Это далеко?
– Семь минут ходьбы.
– Прекрасно. Не надо будет клянчить машину.
К протоколу допроса Киндлуса была приложена справка о том, сколько раз и какие суммы готовил старший экономист к отправке. В этот уезд деньги отправлялись шесть раз, причем суммы были значительно крупнее. Показания секретарши уместились на одной страничке протокола. Да, она действительно печатала приказ и документы, но никому не говорила об этом. В ее характеристике имелся абзац, прочитав который Эвальд понял, что этот человек передать сведения не мог. Родители Марты были зверски убиты буржуазными националистами в декабре 1944 года.