Страх
Шрифт:
– Пора, – Сергей Семенович встал, – мне из вашего дома приятного, Наталья Николаевна, просто уходить не хочется.
– А вы чаще приходите, – засмеялась Головня.
– Не премину приглашением воспользоваться. Не премину. Вы идете, Глеб?
– Нет, мы с Ниной остаемся.
– Ну что же, а вы, Сергей?
– Иду, Сергей Семенович, пора и на покой.
– У вас, конечно, ночной пропуск имеется?
– А как же.
– Впрочем, чего я спрашиваю.
В прихожей Головня спросила Сергея:
– Когда придешь?
– Как
– Считай, что позвала.
– Значит, завтра.
– Вы о чем это шепчетесь? – ревниво спросил Стукалин.
– Да вот в кино собираемся сходить, – ответил Сергей.
– Лучше в театр, – солидно сказал Стукалин, – давайте во МХАТ. Там пьеса «Фронт» идет. Говорят, интересная.
– С удовольствием.
Сергей со Стукалиным вышли на улицу.
У подъезда стоял грузовой «ГАЗ-АА», переделанный под автобус.
– Ну вот и моя карета, – усмехнулся Стукалин, – вам куда?
– Мне к Никитским.
– Давайте подвезу.
– Спасибо, – Сергей хлопнул удивленного Стукалина по плечу, – я пешочком. Вечер уж больно хорош.
– Не боитесь? В городе шалят.
– Да здесь переулком пять минут ходу.
Они пожали руки, и Стукалин взгромоздился в кабину рядом с шофером.
Они вышли из машины в Малом Николопесковском у дома номер 3. Вошли под арку.
Двор был небольшой, но весь в ранней зелени. Хороший был двор, московский. У подъезда сидели старушки, судачили о чем-то своем. Пацаны мчались на деревянных, с подшипниками вместо колес самокатах.
Хорошо в такой двор с работы вернуться. Посидеть на скамеечке, обсудить с соседями последнюю сводку Совинформбюро, на салют полюбоваться.
– Слушай, Николай, – сказал Данилов, – я хотел завтра на оперативном тебе объявить, но решил нынче тебя обрадовать.
– Что, меня начальником МУРа сделали? – заржал Никитин.
– Лучше. При тебе мне звонили из ХОЗу. Тебе комнату дали.
– Не верю.
– И знаешь где?
– Где?
– В Столешниковом.
– Вот и дом у меня будет наконец свой, а то я от общежития озверел уже.
– Новоселье устроишь?
– А то!
Они поднялись на третий этаж. Позвонили в квартиру Гаранина. Никто не отвечал.
Тогда Никитин с силой саданул по дверям ногой. Удар гулко отозвался в подъезде. Соседняя дверь открылась, и на пороге появился человек в майке, синих командирских галифе с красным кантом и в тапочках. В руке он держал пистолет «ТТ».
– А ну, – грозно начал он.
Данилов достал удостоверение.
– Уголовный розыск. Где Игорь Гаранин?
– Он в гараж пошел с двумя приятелями.
– Давно?
– С полчаса.
– Где гараж?
– Во двор выйдете, увидите проход между двумя домами, попадете на задний двор, там и гараж.
– Значит, въезжать туда можно с Крюкова переулка?
– Только оттуда и можно. А что
– На машине нашалил, – усмехнулся Никитин.
– Говорил я ему. – Сосед захлопнул дверь.
Они опять прошли двором, свернули в узкий проход между домами. Навстречу им попался серый пушистый кот. Он не убежал, а сел на дороге, внимательно разглядывая людей. Данилов и Никитин обошли его. Кот даже голову в их сторону не повернул.
– Боевой, видать, он здесь в законе, – сказал Никитин. – Как в квартиру въеду, сразу кота заведу.
Задний двор был глухой, заасфальтированный. На лавочках здесь не посидишь. Со всех сторон зажатый безглазыми стенами домов, он вызывал ассоциации с тюрьмой. У каменной стены рядом с выездом стояли два кирпичных строения. В одном была полуоткрыта створка двойной двери. Никитин распахнул ее. В лицо ударил запах бензина, масла машинного, кожи. В глубине стояла белая «эмка», рядом лежал человек в кожаной куртке и песочных брюках.
Он был мертв. Данилов сразу понял это по неестественно подвернутой руке, по темному пятну на полу.
Он подошел, наклонился. Гаранин был убит точно так же, как и Андреев, как вохровцы.
– Вызывай опергруппу. – Данилов наклонился и начал проверять карманы. В боковых карманах брюк были ключи от квартиры и машины, в заднем маленький браунинг «лилипут» калибра 4,25.
Данилов достал его. На перламутровой рукоятке была прикреплена серебряная табличка с надписью: «Б. Гаранину в день рождения. В. Сталин». Ну вот, приехали. Только этого не хватало. Сейчас сюда понаедут ребята с Лубянки. Как же, убили сына любимого музыканта принца.
В карманах куртки лежали студенческий билет, ключи, бумажник с продовольственными карточками и деньгами.
Группа приехала сравнительно быстро. Данилов оставил следователя Чернышова разбираться на месте, а сам с Никитиным поднялся к квартире Гаранина.
– Ну что, Коля, зови понятых.
– Неужели обыск делать будете?
– Буду. Ты найдешь понятых и уходи. Здесь дело такое, что вполне можно самим на этап загреметь.
– Нет, Иван Александрович, – Никитин зло тряхнул головой, – вместе пойдем, если надо.
– Ну что ж, Коля, тебе виднее.
И Данилов подумал о том, какой же все-таки хороший парень Колька Никитин, а главное, не трус. Нет, он не имел в виду храбрость при задержании, перестрелке, погоне. В их службе нужна была еще одна храбрость, которая защитит тебя или погубит, когда потянут на беседу в инстанцию.
В присутствии понятых, под протокол, Данилов открыл дверь квартиры. Хорошо жил музыкант Гаранин. Небогато, но весело. На стенах фотографии джазистов, дующих в трубы и саксофоны, мебель легкая, желтая, веселая. Такую в сороковых привозили из Риги. В одной из комнат рояль. Видимо, убитый был человеком аккуратным. В квартире царила чистота.