СТРАХ
Шрифт:
— Я самая обычная. — Она облизнула губы. — Во мне нет ничего особенного. Совсем ничего.
Его взгляд упал на ее губы.
— Покажи мне, — проговорил он, и, сталкиваясь зубами и губами, они поцеловались, и дождь на ее коже, казалось, запылал. Гэвин закинул ее руки, которые были прижаты к его груди, как будто пытаясь оттолкнуть, на свою шею, притягивая ближе. Его собственные руки вернулись к ее талии, вычерчивая спирали, завитки, царапая руны огня на коже.
Комок льда в горле, казалось, растаял, просочился в живот и закипел, как горячий мед, наполняя легкие головокружительным
Дыхание Вэл участилось, и она почувствовала слабость, как кролик, не знающий, замереть ему или бежать. Он укусил ее, и она почувствовала, как его язык прошелся по коже, пробуя оставленные им следы, прежде чем вернуться к ее рту.
— Мне нравится, как ты касаешься меня руками.
Дрожь пробежала по ее спине, сильная как разряд электричества от чувства вины. Она запуталась пальцами в его волосах, мягких словно мех. Быстро убрала руки с его головы, как будто обожглась — и в каком-то смысле так оно и было. Вэл не могла припомнить, чтобы когда-нибудь так прикасалась к нему. Слишком грубо, слишком собственнически, слишком…
Как он.
Да, собственнически. Это было подходящее слово. Он вел себя так, словно она принадлежала ему. Вэл это не понравилось.
Не понравилось?
Его губы коснулись выреза ее рубашки, и он нетерпеливо дернул ее зубами, Вэл чуть не потеряла равновесие. Если бы он не держал ее, она бы свалилась головой вниз с подлокотника кресла, и это все равно казалось менее опасным, чем оставаться в его объятиях еще мгновение.
— Перестань, — попросила она, — пожалуйста. Мама приедет, а я не…
— Не хочешь, чтобы она увидела, как ее Красная Шапочка общается с волком?
Вэл напряглась.
— Не говори так. Мне не нравится, когда ты говоришь подобные вещи.
— Как бы мне хотелось, чтобы ты увидела, хотя бы на мгновение, то, что вижу я, когда на тебя смотрю. — Она вздрогнула, когда он сделал шаг назад, потому что на секунду испугалась, что он не собирается ее отпускать, и порыв холодного воздуха заполнил пространство, где раньше ее согревало тепло его тела. Он все еще держал ее, хотя и на расстоянии, и после короткой паузы даже этот контакт прекратился. — Можно сказать, что ты пробуждаешь во мне зверя, — усмехнулся Гэвин.
Комната, казалось, слегка закружилась.
— Ты не волк.
— Для волка охота это инстинкт, он не испытывает угрызений совести. И я тоже. По тем же самым причинам я мог бы спросить тебя, почему ты бежишь. Ты не олененок — и все же ведешь себя как преследуемое животное.
Ее кожу покалывало.
— Это даже близко не одно и то же.
— О, но это так. Потому что я тоже пробуждаю в тебе зверя. — Он провел костяшками пальцев по ее шее, повторяя след, который его губы оставили всего несколько минут назад. — Хм. У тебя тут будет отметина. Рыжие так легко ранятся…
Она откинула голову назад.
— Ты когда-нибудь наблюдаешь за мной? Я имею в виду на стадионе,
— Ты когда-нибудь замечала, чтобы я следил за тобой?
— Это не ответ на мой вопрос. — Она схватила куртку и застегнула ее до самого горла. — Я серьезно.
— Я тоже, — раздался звонок в дверь. — Я открою, — сказал он, понимающе улыбаясь. — Моя дорогая.
Моя дорогая? Или мой оленёнок?10
Она удивилась, как он мог говорить так спокойно, когда ее колени были в шаге от того, чтобы подкоситься.
Глава 9
«Арктический холод» вот подходящее словосочетание, чтобы описать поездку на машине домой. Вэл сидела на заднем сиденье, а застывшие головы ее родителей на передних сиденьях были внушительны, как каменные статуи. Она закрыла глаза и откинулась на подголовник, пытаясь прогнать ледяное, неловкое молчание. Пытаясь разобраться в собственном внутреннем хаосе — в этом поцелуе — в сбивающих с толку и пугающих словах Гэвина…
Гэвин оказал ее матери прием, достойный королевы, представился, предложил ей чай, кофе, даже умудрился отвесить учтивый поклон, который, хотя и не смягчил гнева миссис Кимбл, но заставил приподнять бровь и почти улыбнуться.
После вежливого отказа она холодно сказала:
— Двигайся, Вэл.
Надутая, она пошла в машину, униженная тем, что ее мать командует в присутствии мальчика. Но не настолько униженная, чтобы не оглянуться. И когда она это сделала, то увидела, что Гэвин тоже наблюдает за ней. И в тот момент, когда дверь за ним закрылась с аккуратным щелчком, ей показалось, что он подмигнул.
Как только они подъехали к дому, Вэл выскочила из автомобиля и открыла дверь своим ключом. Перепрыгивая через две ступеньки, она протопала в свою комнату. Ее мысли были сумбурными, лихорадочными, но далеко не такими плохими, как эмоции. Она сорвала с себя мокрую спортивную одежду и отбросила ее в сторону с удивившей ее мстительностью. Когда она натянула на себя теплый флис, он странно ощущался на холодной, липкой коже, и заставлял дрожать еще сильнее.
Раздался стук в дверь.
— Вэл, это папа. Мама ждет тебя на кухне. Она хочет поговорить с тобой наедине.
Пауза.
— Сейчас, Вэл.
Дерьмо.
Она вошла в ярко освещенную кухню, охваченная дурным предчувствием. Ее мать переоделась, и ночная рубашка в фиолетовую клетку делала ее очень худой и хрупкой. В отличие от Вэл, миссис Кимбл была блондинкой, и ее тонкая кожа стала прозрачной и сухой как папиросная бумага от чрезмерного загара и курения в подростковом возрасте.
Услышав шаги Вэл, мать подняла голову. Ее лицо казалось напряженным. Она не стала ходить вокруг да около.
— Что на тебя нашло, раз ты решила, будто это хорошая идея?
Вэл села на край кухонного стула, подальше от матери.
— Линия была занята.
— И ты не могла подождать в школе?
— Шел дождь… и было холодно.
— Значит, ты села в незнакомую машину с незнакомым мужчиной?..
— Он ходит в мою школу!
— …и пошла к нему домой, выпив все, что он тебе дал…